99942

Костюкевич Дмитрий Геннадьевич

ЛУНА

Всё должно измениться, чтобы всё осталось по-старому.

Дзузеппе Томази ди Лампедуза

And suddenly it's day again

The sun is in the east

Even though the day is done

Two suns in the sunset

Мягкий

и тёплый, словно поющий колыбельную, голос Роджера Вотерса неожиданно сорвался на крик: "You stretch the frozen moments with your fear", снова затих, ещё раз громыхнул и сошёл на полушёпот:

Foe and friend

We were all equal in the end

Максим выключил радио, вытащил ключ зажигания, открыл водительскую дверцу и опустил ноги на асфальт. Минуту или две он сидел неподвижно, чувствуя как через тонкие подошвы мокасин в ступни впитывается тепло, отданное за день солнцем. А потом он хлопнул ладонями по коленям, будто решившись, встал, запер верный старенький "Форд" и пошёл к подъезду.

***

Записка лежала в прихожей на полочке, забронированной под Анины помады, духи и расчёски. На полочке ныне пустой (если не считать листка бумаги), как глаза покойника, и от того несколько жуткой.

Максим закрыл входную дверь, сбросил с плеча сумку, разулся, взял записку и прочитал несколько раз.

"Мне надоело.

Совсем.

Не ищи меня".

Максиму не понравилось слово "совсем", но могло быть хуже – в нём не было окончательности, а некая рыхлость и неуверенность.

Он

достал сотовый, несколько секунд смотрел на экран, на который вывел номер Ани, а затем положил мобильный на щиток энергоприёмника рядом с пирамидкой туалетной воды. Там же оставил ключи.

По телевизору шли новости. Репортаж о завтрашней годовщине странного свечения в ночном небе северной Америки и интервью с перепуганным астрономом, который что-то лепетал о красноречии звёзд и потерянных сорока пяти годах. Максим смотрел сквозь телевизор, дальше, за стенку, через весь дом, а слова горохом катились по полу, под диван, в темноту и пыль. Наконец, он переключил канал и услышал слово "перемены", а ещё слово "надежда" – так закончилась новая экранизация повести "Туман" Стивена Кинга.

Он открыл дверцу бара, долго смотрел на тесное соседство разнообразных бутылок, которым, после продолжительных сомнений, вернул привычную темноту уединения. На кухне он щедро насыпал в чашку зелёного листового чая, щёлкнул кнопкой чайника, осмотрелся. На полке над микроволновой печью нашлась початая коробка шоколадных конфет и пачка печенья.

Украдкой пришла ночь, непрошенная и сытая мраком. По небу шаталась одинокая луна. Какое-то время Максим следовал за ней, оттаивая в себе нестройные мечты и неисполнимые обещания, а потом достал электронную телефонную книгу, нашёл номер Аниных родителей и внёс его в память сотового. А следом – номер курьерской доставки цветов.

Утром, всё будет утром.

А. Жарков, Д. Костюкевич.

Москва, Брест, июнь 2013 – март 2015.