А был ли Иисус? Неожиданная историческая правда

Эрман Барт Д.

Ситуация в коринфской общине — также слабый аргумент. Павел называет себя «отцом» всей коринфской общины, а не какой-то особой группы внутри ее. Более того, вопреки мнению Уэллса, мы ничего не знаем о группе, называвшей себя «Христовыми». Да, конечно, были христиане, которые говорили, что верны, прежде всего, Христу (а не Павлу, Кифе или Аполлосу). Однако мы совершенно не знаем, как они себя называли: у Павла об этом нет ни слова. Сравнение с иерусалимской группой, именовавшей себя (по мнению Уэллса) «братьями Господними», совершенно неправомерно.

А из чего видно, что в Иерусалиме вообще существовала группа ревностных мессианских евреев, которые стояли особняком от остальных иерусалимских христиан? Абсолютно ни из

чего. Ни один источник об этом не упоминает. Эта группа — плод воображения Уэллса и его предшественника Робертсона. Более того, ее существование крайне маловероятно: во всех наших преданиях Кифа и Иаков действуют в тесной спайке. Эти евреи верят в воскресение Иисуса, живут в Иерусалиме, трудятся во имя общих целей, участвуют в общих собраниях и совместно руководят домашней церковью. Кифа — миссионер, которого посылает эта церковь. Если бы в Иерусалиме существовала группа «братьев Господних», состоявшая из ревностных еврейских миссионеров, Кифа обязательно был бы ее членом. Почему же тогда Иаков назван «братом Господним» в отличие от Кифы?

Поэтому Уэллс просто хватается за соломинку. Будет нелишним вспомнить, что мы уже знаем. Согласно нескольким независимым традициям (Евангелие от Марка, Евангелие от Иоанна, Павловы послания, Иосиф Флавий), у Иисуса были братья. Также согласно ряду независимых источников, одного из этих братьев звали Иаковом. Павел говорит об Иакове, брате Господнем. Ясно, что самое очевидное, напрашивающееся и естественное объяснение состоит в том, что Павел имеет в виду брата Иисуса. Этого объяснения придерживаются абсолютно все известные мне специалисты по Посланию к Галатам.

Еще одну попытку уйти от очевидного смысла Павловых слов предложил Прайс. (Заметим, что эта вторая гипотеза исключает первую.) Прайс допускает, что Иакова стали называть «братом Господним», ибо он столь глубоко осмыслил Иисуса небесного, что фактически стал его двойником. В подтверждение Прайс ссылается на некоторые апокрифы, в частности, Деяния Фомы (II век н. э.) [44] , где Фома назван «близнецом» Иисуса. Но почему он так назван? Прайс дает ответ: Фома лучше других понял, кто есть Иисус (ср. Евангелие от Фомы 13). Прайс указывает еще на несколько апокрифов, касающихся Иакова Иерусалимского и называющих его братом Иисуса. С точки зрения Прайса, это опять же может быть связано с особой связью Иакова с Иисусом, особенно глубоким пониманием Иисусова учения.

44

Деяния Фомы повествуют о миссионерской деятельности Фомы после воскресения Иисуса. Этот текст наиболее известен сообщением о благовестии апостола в Индии.

Однако последнее соображение очень уязвимо. В этих других апокрифах Иакова называют братом Иисуса потому, что таково было широкое убеждение ранних христиан. Апокрифисты считают это самоочевидным.

Аналогичным образом обстоит дело с Деяниями Фомы. В этом любопытном произведении все упирается в то, что Фома — и в самом деле брат Иисуса. И не просто брат, а близнец. Он не брат лишь потому, что согласен с Иисусом или очень хорошо его понимает. Напротив, из первой же сцены видно, что особой продвинутостью Фома не отличается. После воскресения Фоме выпадает миссия идти с проповедью в Индию, но он не хочет. Лишь явление Иисуса с небес переубеждает его. О том, что Фома глубже всех понимал Иисуса, сказано в совсем другом тексте, Евангелии от Фомы. Но последнее не называет Фому братом (и уж тем более близнецом) Иисуса.

В некоторых сегментах древней Церкви существовало представление о том, что Фома — брат-близнец Иисуса. (По-арамейски «Томб» как раз и значит «близнец»!) Взяв эту идею на вооружение, автор Деяний Фомы обыграл ее, например, в

следующей занятной истории. Корабль, на котором Фома (с неохотой) отправился в Индию, заходит по дороге в крупный город, где вот-вот должно начаться свадебное торжество: царская дочь выходит замуж за одного из местных аристократов. Фому приглашают на праздник, и после церемонии он заводит с новобрачными весьма необычные речи. Как добропорядочный христианский аскет, Фома считает секс греховным, а воздержание — желательным даже для людей, состоящих в браке. Поэтому он пытается убедить царскую дочь и ее мужа не завершать свой брак этой ночью.

Его речи не имеют успеха. Он покидает сцену, и молодые входят в брачный покой. И к своему величайшему изумлению, видят там Фому, сидящим на ложе! Во всяком случае, они думают, что это Фома: сходство с человеком, с которым они только что говорили, разительное. Однако это не Фома, а Иисус. Иисус сошел с неба, чтобы завершить задачу, проваленную братом. Иисус говорит убедительнее Фомы и завоевывает сердца новобрачных, которые после этого проводят ночь не в объятиях, а в разговорах.

Как видим, здесь все строится на том, что Фома и Иисус — братья-близнецы в самом буквальном, а не в символическом или духовном, смысле слова.

Поразительно, конечно, что христианам вообще такое приходило в голову. Разве мать Иисуса не была девственницей? И если да, то откуда мог взяться брат-близнец?

Ни один из наших источников не дает ответа на этот вопрос. Возможно, ответ следует искать в тогдашних мифологических системах. Известны мифы о героях, родившихся от союза бога и человека. В некоторых из них смертная женщина также зачинает от мужа, в результате чего на свет появляются близнецы. (Как они могут быть идентичными, можно лишь диву даваться, но генетика не была сильной стороной большинства древних сказителей.) Взять, к примеру, мифы о Геракле. Его мать, Алкмена, стала возлюбленной Зевса, но впоследствии понесла ребенка и от своего мужа Амфитриона. В результате родились близнецы: божественный Геракл и обычный смертный Ификл.

Не исключено, что в подобном ключе мыслили и некоторые христиане: Иисус был зачат, когда Мария была еще девой, но затем после связи с мужем появился второй сын, брат-близнец Фома. Конечно, это всего лишь предположение, но оно выглядит разумным. Зато совершенно неразумной выглядит интерпретация этих сказаний, при которой Фома и Иисус не родственники. Напротив, вся суть состоит в том, что они братья-близнецы!

В обосновании своей теории, что смертный мог считаться особым «братом» Иисуса, если хорошо поразмыслил над его учением, Прайс ссылается на ряд апокрифических Деяний^{51}. Однако что это за ссылки? Это тексты, где говорится именно о Фоме и Иакове, то есть как раз тех апостолах, которые считались физическими братьями Иисуса! А в качестве решающего доказательства Прайс упоминает вождя Тайпинского восстания по имени Хун Сюцюань, жившего в XIX веке. Этот китайский повстанец называл себя «младшим братом Иисуса». Прайс восклицает: «Возможная параллель с Хуном Сюцюанем практически доказывает, что именование Иакова «братом Господним» не обязательно означает его буквальное родство с историческим Иисусом». Коль скоро Хун Сюцюань не был братом Иисуса, им запросто мог не быть и Иаков^{52}.

Однако это несерьезный аргумент. Как может китайский революционер XIX века что-то доказывать относительно жителя Палестины I века? Хун Сюцюань жил спустя восемнадцать столетий, в совершенно другой стране и других социальнокультурных условиях. К тому моменту уже существовала многовековая христианская традиция. Хун Сюцюань не имел ни малейшего отношения к историческому Иисусу или историческому Иакову. Даже по меркам Прайса, использовать его в качестве решающего аргумента — колоссальная натяжка.