А сможет ли кукла?
Шрифт:
— А то что? Что ты мне сделаешь? — Хитро прищурившись отвечал юный барыга.
— Мы… мы… мы тогда… мы тогда не будем с тобой дружить! — Ответственно заявил Ермоленков.
Лохматый хихикнул. Затем мечтательно поднял глаза вверх и произнёс:
— Сейчас у меня денег нет. Последние вам отдал. Хорошо, приходи на следующей неделе — что-нибудь придумаю.
— Запомни, Лохматый: Ты мне должен дать на выпивон и закусон. Усёк? Приду в понедельник после обеда. Потом — мне некогда будет. Дела у меня.
От Александра несло водкой. Жуликоватый тип, неприязненно морща нос, быстро закрыл за собой дверь. Поняв, что больше здесь делать нечего, компания направилась назад — домой к Мирону. Когда «ездовой конь» отпирал свою
— Избушка-избушка, повернись к лесу передом, а к Александру задом. И… немного наклонись!
— Санёк, да ты чего? Всё ж нормально.
— Давай, наклоняйся, баран! Тебе говорю!
Хозяин квартиры отпер дверь, открыл её настежь и боязливо встал в позу «прыгающего в бассейн пловца». Александр отошёл на шаг назад и в прыжке отвесил Мирону мощного пинка, от которого тот полетел в коридор своей квартиры. Всем было очень весело.
Как и договаривались, в понедельник около двух часов дня, трезвый Ермоленков позвонил в дверь Лохматому. Хитрый тип показался на пороге.
— А, это ты. Ладно, сейчас. — С некоторым раздражением ответил «должник».
Лохматый вернулся, протягивая десять тысяч рублей.
— Э, да ты чего, охренел совсем? Я ж говорил тебе — мне на выпивон и закусон. А это что? На пузырь водки не хватит.
— Сколько есть. Больше не дам.
— Давай тогда закусон тащи!
С недовольным лицом барыга скрылся вновь, а когда показался — держал в руках отрезанный ломоть белого хлеба.
— Да ты чего?! Издеваешься, что ли надо мной?! Да иди ты нахрен! Я не голоден!
— Не хочешь — не надо.
Александр бросился вниз по лестнице, а ухмыляющийся Лохматый вернулся в квартиру. Хитрый тип как раз в тот момент обедал после учебного дня, и на десерт у него был тот самый кусок душистого белого хлеба и свежее молоко, очень жирное и вкусное.
Часть третья
Туманное московское утро
Утро началось со стука в дверь снаружи. Внезапно для себя Александр обнаружил — что снова спал одетым. Протирая глаза, он вскочил с дивана и отпер дверь. У усатого круглолицего охранника заканчивалась смена. Пользуясь случаем, оставив пост на своего напарника, отставник решил принять душ и позавтракать, пока есть свободное время.
— Сейчас я приду в порядок и освобожу помещение. — Ермоленков открыл дверь. Он никак не мог смириться с тем, что наступивший день безжалостно прервал его сон.
— Да ничего, можешь оставаться. Ты мне не мешаешь. Я полжизни провёл в офицерских казармах. Пять семей в одних стенах. Фанерой отгораживались. Я ведь только почти перед самой отставкой отдельное жильё получил. Здесь для меня сущий рай. Так что — можешь не беспокоиться.
— Нет, я всё-таки выйду. Что-то не по себе мне. Пойду прогуляюсь, заодно перекушу где-нибудь.
— Ну, как знаешь.
Наспех собравшись, Александр покинул флигель. Его путь лежал в парк. Ночью, видимо — прошёл небольшой дождик. Вся окрестность утопала в густом тумане. Дальше, чем за сотню метров — ничего не разобрать. Молодой человек закурил, но быстро понял, что на голодный желудок это сквернодействие никакого удовольствия не приносит. К тому же — табачный дым вызвал сильное головокружение так, что пришлось присесть на корточки. Когда слабость прошла, Саша разглядел в дали от себя летний павильон. Оттуда доносился запах чего-то очень вкусного.
Павильон оказался летним кафе. В здании старой дворянской усадьбы в это время размещалась выставка картин современных художников. А чтобы публика не голодала, устроители — видимо, решили разместить крытый павильон неподалёку от вернисажа. По будням посетителей почти не было. Обслуживающие клиентов — совсем юные парень и девушка, скорее всего — студенты на подработке, не торопясь готовили свой «фастфуд», не ожидая большого наплыва голодающих. Александр оказался первым, и на тот момент — единственным их клиентом. Слегка побледневший от курения, он заказал два «хот-дога» и стаканчик кофе. Девушка почуяла неприятный запах, как из пепельницы, и отпустила свой товар невольно сморщив носик. Устроившись за столиком, единственный посетитель начал с жадностью поглощать свой завтрак. Студенты не обращали на него никакого внимания. «Да, Ушки хоть и дыра-дырой, но всё же люди там как-то более приветливы. А тут — все как муравьи, на одно лицо. Особенно — приезжие. Одни лишь только деньги на уме. А то: кто ты такой и чего у тебя внутри — дело десятое. Безликая серая масса. Как стадо овец.» — поразмыслил Саша и, доев до конца — в смешанных чувствах вышел наружу.
Внезапно нахлынули воспоминания прошедших событий за несколько последних суток и моему герою стало совсем не по себе. В его голове никак не убиралась мысль о том, что теперь потеряно решительно всё. Остаток имущества можно было уложить в большую сумку. Устроившись на прежней лавочке и наблюдая за уходящим туманом, лишенец стал размышлять над своей бесцельно проходящей жизнью. Голова наполнялась клубами мрака, настолько беспросветного, что каждая обнадёживающая мысль тут же гасла в кромешной тьме. Сознание отказывалось рисовать какие-либо планы на будущее. Ничего не выходило, даже самая осторожная мечта. Повинуясь инстинкту, Саша отбросил все мысли о настоящем. Ему хотелось хоть какого-то комфорта. Память сама собой выбросила очередную пачку воспоминаний о детстве. Когда было время беззаботных детских утех и все проблемы тогда — теперь казались ничтожными. Потоком проходили мысли: «Конец восьмидесятых. Учебный год заканчивался в мае месяце. По-летнему тепло. Последние уроки проходят без сильного умственного напряжения. Всем хочется поскорее на речку, пить лимонад, есть мороженое…»
Воспоминание пятое
На последнем уроке физкультуры перед учениками поставили задачу — пробежать кросс вокруг школы. Без отметки, просто — в качестве обычного легкоатлетического упражнения. Весь класс сорвался с места и пробежав метров двести галопом — быстро выдохся. У девятилетнего Саши Ермоленкова сильно заболели ноги в ступнях. Он присел на корточки от боли и застонал. Одноклассники сочувственно окружили его и взяли под руки. Дети побежали вместе, стараясь не обгонять корчащегося Сашу. Недовольный физрук замахал рукой, давая понять — чтобы ученики ускоряли темп. Ученики не торопились. Один лишь мальчишка по прозвищу — «Лохматый» побежал быстрее и пересёк финиш первым. Этот мальчик никогда не выделялся из общей массы. Всем стало понятно, что его первенство было явно — не заслуженно. Ермоленков тогда уже являлся лидером в классе. Ребятам стало не по себе, когда самый авторитетный их товарищ сел на асфальт и, сжимая стопы в руках, плакал горькими слезами. Даже не понятно, что было хуже — физическая боль или подлое поведение Лохматого. Учитель, обычно грубый по отношению к мальчишкам — присел рядом и, положив руку на спину плаксы, принялся утешать того, как можно заботливее. Вскоре у Саши Ермоленкова обнаружилось плоскостопие. Его навсегда отстранили от уроков физкультуры. Но Саша ничего не забыл…
Осень, как водилось в то время, началась с поездок учащихся в близлежайший колхоз на уборку урожая. Совсем юным доставалось — что попроще, уборка свёклы или капусты. Сашин класс дожидался автобуса рядом со школой. Подошёл и Лохматый. В приподнятом настроении он за руку поздоровался со своим приятелем, называемом всеми — «Рыжиком». За тёмно-рыжий цвет волос. В руках Лохматый держал тряпичную сумку с едой для перекуса.
— Привет! У меня мать где-то достала китайского чая. Очень ароматного. Я взял с собой целый термос. Будем на перерыве — угощу, если хочешь. Бутерброды с колбасой и китайский чай — это то, что надо!