А ты пребудешь вечно
Шрифт:
— Ваши письма дошли. — Уэксфорд встал, разговаривая. С того места, где он стоял, было видно главную улицу и женщину, бережно вынимающую младенца из коляски, чтобы взять его с собой в магазин. Его гнев нарастал, он чувствовал опасное пульсирование крови в голове.
— Вы затеяли игру со мной сегодня утром. Завтра такого не выйдет.
— Завтра? — ровным голосом спросил Уэксфорд.
— Завтра я буду на территории Солтрем-Хаус. Возле фонтанов. Я буду там в шесть вечера с Джоном. И я хочу, чтобы за ним пришла его мать. Одна.
— Откуда вы говорите?
— Со своей фермы, — ответил голос, становясь все более
Уэксфорд уловил явные признаки психического расстройства. Он не понял, успокоило это его или встревожило. Он думал о голосе, который слышал прежде, о тонком высоком голосе и о его обладателе, который легко обижался, видел оскорбления там, где их не было.
— Да нет у вас никакого Джона, — сказал он. — Те волосы, которые вы мне прислали, не принадлежат Джону. — От презрения и злости он забыл о предосторожности. — Вы — невежественный человек. В паши дни волосы так же точно идентифицируются, как кровь.
Тяжелое дыхание на другом конце провода послышалось в ответ на это заявление. Уэксфорд почувствовал, что получил преимущество. Он набрал воздуху, чтобы разразиться бранью, но прежде, чем он успел заговорить, голос в трубке холодно произнес:
— Вы думаете, я этого не знаю? Я срезал эти волосы у Стеллы Риверс.
Глава 13
Паб «Пегая лошадка» не относился к числу тех заведений, которые у знатоков деревенской Англии обычно ассоциируются с сельской местностью. В самом деле, если вы подъедете к нему со стороны Спарта-Гроув и не обратите внимания на окрестные зеленые холмы, то и не подумаете, что вообще находитесь за городом. Спарта-Гроув и Чартерис-роуд, которые соединяются под прямым углом, — на этом углу и находится «Пегая лошадка», — больше похожи на переулки какого-нибудь индустриального города. Немногочисленные дома имеют узкие палисадники, но большинство дверей выходят прямо на тротуар, также как двери общего бара и бара-салуиа «Лошадки».
Один из этих баров находится со стороны Спарта-Гроув, другой — со стороны Чартерис-роуд. Оба они одинаковой формы и размера, и салун отличается от общего бара только тем, что цены в нем выше и его каменный пол примерно на одну треть покрывает квадратный коричневый аксмипстерский ковер, а мебель состоит из пары небольших диванов с потрепанной черной обивкой того типа, который можно увидеть в привокзальных комнатах ожидания.
На одной из этих улиц, под плакатом, приглашающим в Коста-дель-Соль, на котором была изображена девица в мокром бикини, плотоядно смотрящая на агонизирующего быка, сидел Марашка Мэтьюс с каким-то стариком. Время оставило безжалостный след на лице этого человека, и он, как подумал Уэксфорд, находился почти в таком же плачевном состоянии, как тот бык на плакате. Нельзя сказать, что он был худ или бледен, — на самом деле его квадратная жабья физиономия выглядела прямо-таки багровой, — но он производил впечатление человека, разрушенного отвратительным питанием, обитанием в сырых жилищах и пагубными привычками, в природу которых Уэксфорд предпочел бы не вдаваться.
Перед каждым из мужчин стояла полупустая кружка горького, самого
— Вечер добрый, — сказал Уэксфорд. Мартышка не встал, но представил своего спутника, махнув в его сторону рукой:
— Это мистер Кэсобон.
Уэксфорд коротко вздохнул, что было внешним признаком внутреннего и необычайно сильного крика.
— Не могу поверить, — тихо сказал он — Просветите меня, кто из вас двоих, интеллектуалов, знаком с Джордж Элиот [2] .
2
Джордж Элиот — псевдоним английской писательницы Мари Энн Эванс, автора социально-психологических романов.
Далекий от созданного Мартышкой образа человека, запуганного полицией, мистер Кэсобон просветлел лицом при этих словах Уэксфорда и ответил на чудовищном кокни:
— Я видел его однажды. При странных обстоятельствах, в двадцать девятом году. Его взяли за слитки.
— Боюсь, — сухо заметил Уэксфорд, — что мы говорим о разных людях. А что вы пьете, господа?
— Портвейн и бренди, — тут же ответил мистер Кэсобон, но Мартышка, для которого всегда покурить было важнее, чем выпить, отодвинул свою пустую кружку и сказал, что предпочел бы пачку сигарет «Данхилл интернешнл».
Уэксфорд купил и бросил ему на колени малиновую с золотом пачку.
— Я мог бы открыть заседание, — сказал он, — сказав вам, двоим шутникам, что вы можете забыть о пятистах фунтах и тому подобном. Это ясно?
Мистер Кэсобон воспринял это как человек, привыкший к частым разочарованиям. Оживление, которое ненадолго вспыхнуло в его водянистых глазах, потухло, и, издав низкий гудящий звук, который можно было Припять за продолжительное бормотание согласия или за попытку напеть мелодию, он потянулся к своим портвейну и бренди.
Мартышка проговорил:
— Когда все будет сказано и сделано, мы с моим другом примем решение о вознаграждении.
— Это очень благородно с вашей стороны, — язвительно заметил Уэксфорд. — Я полагаю, что вы понимаете, что деньги будут заплачены только за информацию, которая позволит арестовать убийцу Стеллы Риверс?
— Мы не вчера родились, — сказал Мартышка.
Это замечание настолько соответствовало действительности, особенно в отношении мистера Кэсобона, который выглядел так, словно родился в 1890 году, что старик перестал гудеть и загоготал, Продемонстрировав Уэксфорду самые отвратительные, полуразрушенные и сшившие зубы, которые он когда-либо видел во рту кого-либо из людей.
— Мы и сами можем прочитать в газетах то же, что и вы, — продолжал Мартышка. — А теперь начистоту. Если мой друг расскажет вам то, что он знает и что может доказать документом, вы собираетесь повести себя честно с нами и проследить, чтобы мы получили причитающееся нам по праву, когда Суона посадят под замок?
— Я могу пригласить свидетеля, если вы хотите. Как насчет мистера Вердена?
Мартышка выпустил дым через ноздри.
— Терпеть не могу этого язвительного черта, — сказал он. — Нет, вашего слова достаточно для меня. Когда ребята начинают ворчать, я всегда говорю, что мистер Уэксфорд преследовал меня, видит бог, но он…