А. Азимов, Г. Уэллс
Шрифт:
Бейли довелось читать и об этом. Он слышал, как многие сетовали по поводу изобретения атомного реактора. Он и сам был не прочь поныть, когда что-нибудь не ладилось или когда одолевала усталость. Человек всегда чем-то недоволен. В угольном веке люди жаловались на паровую машину. А герой одной из пьес Шекспира возмущался тем, что кто-то изобрел порох. Лет через тысячу кому-нибудь не понравится создание позитронного мозга. К черту все!
– Слушайте, Джулиус… – сказал он мрачно. (На работе он предпочитал держаться с комиссаром официально, даже если тот то и дело звал его по-приятельски
– Я дойду до этого, Лайдж, – ответил комиссар. – Не подгоняйте меня. У нас неприятность, Лайдж.
– Еще бы! Здесь иначе и быть не может. Опять что-то с роботами?
– В каком-то смысле да, Лайдж. Я вот стою здесь и думаю, что еще выпадет на долю нашей старушке Земле… Я сделал это окно не только чтобы иногда любоваться небом, но чтобы видеть город. Смотрю я на него и думаю, каким он будет через сотню-другую лет?
Бейли не был сентиментальным, но и он поддался очарованию открывшегося перед ним вида. Несмотря на окутавшую его серую дымку, город представлял изумительное зрелище. Полицейское управление размещалось на одном из верхних этажей здания муниципалитета, который господствовал над всем. Окно комиссара находилось над крышами соседних башен, устремившихся вверх, подобно растопыренным пальцам чьей-то гигантской руки. Стены этих башен были совершенно гладкими и слепыми – наружные оболочки огромных человеческих ульев.
– Жаль, что идет дождь, – заметил комиссар. – Не виден Космотаун.
Бейли посмотрел на запад. Комиссар был прав. Горизонта не было видно; башни Нью-Йорка тонули в серо-белой пелене дождя.
– Я знаю как он выглядит, – отозвался Бейли.
– Мне нравится вид на него отсюда, – сказал комиссар. – Его можно разглядеть между двумя секторами Брунсвика. Эти приземистые купола космонитов… В этом все различие между нами и ими: мы тянемся к верху и живем скучно, а у них каждая семья живет отдельно. На семью – по дому. А между ними земля. Вам доводилось когда-нибудь беседовать с космонитами, Лайдж?
– Несколько раз. Месяц назад я разговаривал с одним по вашему селектору, – ответил Лайдж сдержанно.
– Да, да. Помню. Мне просто хочется пофилософствовать. Мы и они… Разные образы жизни…
У Бейли засосало под ложечкой. «Чем больше комиссар ходит вокруг да около, – подумал он, – тем ужаснее может оказаться известие».
– Это верно, – сказал он. – Но что в этом удивительного? На Земле невозможно расселить восемь миллиардов людей в маленьких куполах. А космониты привыкли к простору. Так что пусть живут, как им нравится.
Комиссар подошел к столу и сел. Его глаза, искаженные выпуклыми стеклами очков, не мигая смотрели на Бейли.
– Не все так терпимы к различиям в образе жизни. Ни у нас, ни у них.
– Согласен. Ну и что?
– А то, что три дня назад умер один космонит.
Наконец-то дело сдвинулось с места. На узком, печальном лице Бейли не было и следа охватившего его волнения. Лишь едва дрогнули уголки тонкого рта.
– Скверно, – только и сказал он. – Что-нибудь заразное, вероятно. Какой-нибудь вирус или простуда?
Комиссар недоуменно взглянул на него.
– Вы понимаете, что говорите?
Бейли не стал объяснять. Всем хорошо известно, что космониты совершенно искоренили болезни в своем обществе. Еще лучше известно, как тщательно они стараются избегать контакта с заразными землянами. Что поделаешь, до комиссара сарказм вообще не доходит.
– Так, ничего… – сказал Бейли и отвернулся к окну. – Отчего же он умер?
– Оттого, что кто-то разворотил ему грудь. Бластером.
Бейли напрягся всем телом. Не оборачиваясь он спросил:
– А вы понимаете, что говорите?
– Я говорю об убийстве, – мягко сказал комиссар. – Вы ведь детектив, и вам известно, что такое убийство.
– Но убит космонит! – повернулся к нему Бейли. – Три дня назад, говорите?
– Да.
– Кто это сделал? И как?
– Космониты считают, что кто-то из землян.
– Этого не может быть.
– Почему не может? Они не нравятся ни вам, ни мне и вообще никому на Земле. А кто-то их просто ненавидит, вот и все.
– Это так, но…
– На заводах Лос-Анджелеса возник пожар. В Берлине громили роботов. В Шанхае вспыхнули беспорядки.
– Верно.
– Все это говорит о растущем недовольстве. Возможно, об организованном недовольстве.
– Комиссар, – проворчал Бейли, – до меня это не доходит. Вы что, проверить меня хотите?
– Проверить? Вас? – с искренним недоумением повторил комиссар.
Бейли не сводил с него глаз.
– Три дня назад совершено убийство космонита, и они винят в этом землян. До сих пор, – Бейли постукал пальцем по столу, – еще ничего не выяснено. Я вас правильно понял? Невероятно, комиссар! Да если бы это действительно произошло, они стерли бы Нью-Йорк с лица земли.
Комиссар покачал головой.
– Все это не так просто. Слушайте, Лайдж. Я отсутствовал три дня. За это время я поговорил с мэром, побывал в Космотауне, съездил в Вашингтон. Я разговаривал с чиновниками из Всепланетного бюро расследований.
– Вот как! Ну и что эти чинуши?
– Говорят, что нам самим придется расхлебывать кашу. Мол, космониты живут в границах Нью-Йорка.
– Но они же пользуются правом экстерриториальности.
– Я знаю. Об этом потом. – Комиссар не выдержал сверлящего взгляда Бейли и отвел глаза в сторону. Он вел себя так, будто его внезапно разжаловали и он стал всего лишь помощником Бейли.
– Космониты сами могут повести дело, – заметил детектив.
– Не торопитесь, Лайдж, – продолжал комиссар. – Не подгоняйте меня. Давайте обсудим все по-дружески. Войдите в мое положение. Когда это произошло, я был там. Я должен был встретиться с ними… с Роем Немменни Сартоном.
– С жертвой?
– С жертвой. – Комиссар тяжело вздохнул. – Окажись я там пятью минутами раньше, я бы первым обнаружил труп. Представляете, какой ужас? До чего жестоко и отвратительно! Меня встретили и рассказали о случившемся. Лайдж, этот кошмар продолжался целых три дня. А тут еще все расплывается перед глазами и некогда заменить очки. Но это больше не повторится: я заказал себе сразу три пары.