А. Смолин, ведьмак. Цикл
Шрифт:
Что за театральность, а? Клоун, а не безопасник. Тарапунька хренов.
— Наркотики, — выполнила его просьбу Немирова. — Я сразу об этом подумала. Но тут не сходится как раз по той причине, что вы назвали, Вадим Анатольевич. Слишком мало времени для того, чтобы они подействовали. Две минуты — это очень немного. Плюс она уже раздета была, то есть по факту и того меньше выходит.
— Ань, ты просто не в курсе, — немного покровительственно сообщил ей Силуянов. — Я еще по «конторе» помню описания действия некоторых психотропов. Это очень похоже на
— Да, но где Смолин такое добыть смог? — резонно заметила Чиненкова. — Он у нас работает, а не там, где вы раньше служили. Это же наверняка закрытые препараты, их в аптеке не купишь. И не в аптеке тоже.
— Вот-вот, — добавил я. — В ней, как я говорил, «кетонол»-то не продают. Но даже не это главное.
— А что главное? — живо спросил у меня Силуянов.
— Зачем мне Романовой такое скармливать? — строил линию защиты я. — Ей-то накой? Все знают, что она и так… Я извиняюсь, конечно, но мы тут все взрослые люди. Так вот — все знают, что к ней ключик интимного характера подобрать несложно. Вот то есть совсем. Только это никому не нужно, потом проблем не оберешься. Про Матвея все помнят.
— Есть такое, — признала Чиненкова, и Немирова тоже согласно кивнула.
История с Матвеем — она еще до меня случилась. Он работал инкассатором, говорят, был парнем веселым и заводным, и как-то раз с Романовой переспал. Ну подвернулась возможность, Матвей ее и не упустил. А на утро брякнул, что, мол, «было весело, надо как-нибудь повторить».
Романову категорически не устроил этот вариант, не хотелось ей быть девочкой на одну ночь, о чем она Матвею сразу сообщила, но тот только посмеялся.
А через месяц уволился, так она его достала своими упреками, угрозами, подставами и интригами.
— Понимаю, если бы такое с Сомовой проделать, — я мечтательно закатил глаза под лоб, причем непритворно. Так на Машу Сомову из казначейства реагировали вообще почти все мужики из нашего банка. Исключительной красоты девушка. И таких же принципов. — К ней не то что на кривой козе не подъедешь, к ней и на «бентли» не подкатишь. Но Романова? Да еще и на работе? Я что, настолько похож на идиота?
Чиненкову мои слова явно убедили, это было видно по ее лицу. Точнее — то, что я сказал, совпало с тем, что она сама думала. Что было на уме у Немировой — фиг знает. Она юрист высшей категории, потому никто не скажет, что именно она думает в настоящий момент. Силуянов же никак не унимался.
— То-то и оно, что не похож, — сказал он, морщась. — Видишь ли, Смолин, я доверяю своей интуиции, а она мне просто-таки орет, что это дело твоих рук. Доказательств нет. Пока нет. Но если они найдутся, то я тебя не просто уволю. Я тебе небо в алмазах устрою.
Он встал, прошелся по кабинету и рявкнул:
— Личные вещи на стол. Все! Карманы выворачивай!
— Вадим Анатольевич, перегибаете палку, — негромко сказала Немирова. — И сильно.
— А ничего, — сообщил я присутствующим и встал со стула. — Ничего. Я покажу, что у меня в карманах, пусть его. Я давно привык к тому, что Вадим Анатольевич неровно ко мне дышит, видимо, тут что-то личное.
Последнее можно было и не говорить, но я решил, что кашу маслом не испортишь. И не испортил. Видели бы вы лицо Силуянова, его аж перекосило. Но — я же не хамил? Какие тут могут быть претензии?
Естественно, в карманах у меня ничего такого не обнаружилось.
— Все? — кротко спросил я. — Можно идти на рабочее место?
— Пусть идет, — сказал Чиненковой Силуянов. — А мы дождемся, пока Романова в себя придет, послушаем, что она расскажет. И, если что, продолжим с ним беседу.
Ну да. А еще пузырек сдай на экспертизу. Толку от этого, правда, не будет, но ты потешь себя надеждой. Эх, сейчас бы наслать на тебя порчу какую, но нельзя. Да и не факт, что получится. Тогда-то я зол был, а сейчас такого и рядом нет. Ничего, я подожду, и через недельку попробую это сделать. Книгу почитаю, может, там написано, как без злобы на человека хворь напустить.
— Иди, — барским жестом отпустила меня Чиненкова. — И помни — ни слова о том, что видел.
Я изобразил жест, будто закрываю рот на замок и выкидываю ключ.
— И я пойду, — встала со стула Немирова. — Думаю, мое присутствие тут необязательно.
К моему удивлению, Силуянов мне на прощание не сказал ничего голливудского, вроде «Я слежу за тобой». Стареет, бедолага. Не тот уже стал. А может, расстроился, что меня не прихватил.
Нет, правда, вот чего он ко мне привязался? Понять бы…
Немирова молчала, и пока мы шли по коридору, и потом, на лестнице. И только на первом этаже, когда ей надо было свернуть к своему кабинету, она произнесла:
— Знаешь, в чем именно просчитался Силуянов? Где слабое место в его логических выкладках?
— В чем? — заинтересовался я.
— Он думает так, как его учили. Материалистически, — Немирова говорила очень тихо, я еле разбирал ее слова. — Он реалист до мозга костей, как и все служаки, что действующие, что отставные. И он даже допустить не может, что кроме психотропов есть и другие способы, как заставить человека творить совершенно невозможные для него вещи. Например — заставить женщину раздеться и изображать из себя вакханку.
А ведь она поняла все с самого начала. Поняла — и молчала. Более того — первой произнесла слово «наркотики», за которое ухватились остальные, а после сама разнесла эту теорию в пух и прах. То есть, по факту, — помогла мне. Сознательно помогла.
Вопрос — зачем?
— Саша, я прошу об одном, — Немировой явно тяжело давались эти слова. — Ни я, ни мои сотрудницы… Пусть нас это никак не коснется. Весь банк меня не интересует, но мой отдел — очень. Не надо, хорошо?
— Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите, Анна Сергеевна, но даю вам слово — ни вас, ни ваших девчонок я никогда ничем не обижу, — мне даже врать не пришлось во второй части фразы. — И вообще не понимаю — с чего вы взяли, что подобное мне в голову придет? Мы друзья.