А. Смолин, ведьмак. Цикл
Шрифт:
— И вам мое почтение, — откликнулся я, озираясь. — Чем вам опять не угодил?
— Отчего же ты так решил? Может, напротив, за другим тебя призвала. Может, похвалить желаю?
— Вот уж сомневаюсь, — хмыкнул я. — Вы в таких случаях смотрите по-другому. И в голосе у вас льдинки не звенят.
— Льда в моем голосе всегда хватало. Или не знаешь, как меня прозвали твои пращуры? Морана-Зима. Морана Студеная. Морана Полуночница. Мое время — темнота. Моя свита — метели да морозы. Мой знак — зимний крест.
— Какой крест? — переспросил
— Вот этот, — богиня встала с пня-трона, на котором по обыкновению своему восседала, подошла ко мне и пальцем начертала в воздухе две скрещенные линии, каждая из которых на окончании своем была перечеркнута еще одной короткой линией. — Мой знак — конечность всего сущего. Ни одна из этих черт не продлится дальше, ведьмак, я остановила их. Заморозила, если тебе понятнее будет. А жизнь людская и есть прямая черта.
— И время вы тоже заморозить можете? — наивно хлопнув ресницами, поинтересовался у нее я. — Оно ведь тоже по прямой идет.
— Время тот враг, которого не победить никому. — Морана снова уселась на пень. — Ни тебе, ни мне, ни Роду. Ни даже тем, кто пришел нам на смену. Оно раньше или позже перемелет в труху всё и всех.
— Это да. Так чем вы недовольны, богиня? Что я опять сделал не так?
— Скажи, ведьмак, зачем ты мне такие души в жертву приносишь? — как-то даже жалобно осведомилась у меня богиня. — Ты где вообще таких лихоимцев находишь? Ну ведь один другого паскуднее! Последнего же вовсе в старые времена конями бы раздернули, столько за ним разного всякого водится.
— Какие есть, — для приличия изобразил небольшое возмущение я. — Чем богаты, тем и рады. Ну и потом, нравы изрядно подпортились за последние пару тысяч лет. Народ грешил всегда, думаю, и в ваше время всяких стервецов хватало, но раньше они этого как-то стеснялись. Людская молва, честь рода, то-се… А теперь более зазорно не грешить. Не поймет тебя общество в этом случае, за малахольного сочтет. Если ты слишком чистенький, то в тебя либо грязью кинут, чтобы от остальных не отличался, либо заподозрят в таких злодеяниях, которые лежат за гранью разумного.
— Славно же вы живете! — делано рассмеялась богиня. — На зависть всем.
— Привыкли, — пожал плечами я. — Нравственность штука такая, она под общество подлаживается. Вчера какие-то вещи в глазах людей выглядели неказисто, а потом глядь, устои сменились, и это уже нормально. И чем дальше, тем меньше запретов существует.
— А если завтра вы друг друга есть начнете? — сверкнула глазами богиня. — Как тогда?
— Если пиарщики будут грамотные, то и такое возможно, — заверил ее я. — А что? Ну, у нас-то такой фокус вряд ли пройдет, конечно, но на Западе — запросто. Они любую хренотень, которая нормальным людям бредом кажется, обожают в жизнь претворять.
— Где? — уточнила Морана.
— В Тридевятом царстве, — пояснил я. — За Большой лужей. Там сначала придумают термин, какой-нибудь «каннибалопозитив», после снимут пару сериалов о том, как это здорово, следом цикл телепередач сварганят, из которых будет ясно, что дикие племена, которые до сих пор подобным промышляют, замечательно долго живут. Дескать, именно в мясе людском секрет долголетия и панацея от всех хворей. Все, база подведена, можно растаскивать ее по белу свету при помощи агрессивного пиара. Ну и еще из истории вытащат примеры о том, как в древности воины разных стран и народов печень вырезали у врагов и ее сырой трескали. Мол, они же знали, что делали, они были мудрее нас? Так что это нормально, потому что традиция. Ну, кому еще кусочек ляжки тети Джейн на тарелку положить?
— Я не все слова поняла, но мне впервые за то время, которое прошло с пробуждения, не хочется покидать Навь, — без тени шутки сказала богиня. — Даже теперь, когда Полоз вьет свои кольца совсем рядом со мной.
— Сам не всегда от всего в восторге, — заверил я ее. — Но хорошее в нашем мире тоже есть. Нет, серьезно. Например…
— Мне все равно. — Морана вытянула руку, показывая мне на туманы по ту сторону Смородины. — Скажи, ведьмак, ты не знаешь, что так обеспокоило Полоза? На днях я слышала его шипение, он был чем-то разъярен. Мало того, тогда же он уполз куда-то в сторону курганов и с тех пор ни разу не объявился.
О как. На днях, значит. Сдается мне, я догадываюсь, в чем тут дело. Не наш ли договор с Хранителем Кладов так рассердил реликтовое пресмыкающееся? Если да — плохо. Это может повлиять на мои планы. Вернее, на наши совместные со Швецовым планы. Мне по-прежнему больше хочется мандрагыр искать, чем друг другу глотки резать.
— Да откуда же? — тем не менее немедленно соврал я богине. — Он мне не докладывается. И очень хорошо, что все обстоит именно так. Подозреваю, что если мы с ним встретимся, то вы тут останетесь без собеседника в моем лице.
— Найди его слугу, — потребовала Морана. — Думаю, с ним его гнев связан. Если он ему так дорог, стало быть, непременно его надо убить!
— Я вам в прошлый раз говорил и сейчас скажу — не убивают у нас там сейчас так просто, как в ваше время. Нельзя просто взять и зарезать человека, просто потому что тебя об этом попросили.
— Ты же сам только что рассказывал мне, как изменились людские понятия о добре и зле, — прокурорским тоном заявила богиня. — Дескать, черное теперь белое и наоборот. Так в чем же дело?
— Вообще-то я о морали речь вел. Души — да, у многих исковерканы невероятно, люди сами не понимают, какую дичь говорят и творят, при этом считая свое поведение нормальным. Иногда вообще возникает ощущение, что все психически здоровые люди в сумасшедшем доме сидят. Вроде как это не мы их изолировали, а это они сами от нас спрятались за желтыми стенами. Но убивать просто так все же пока не начали. Нет, иногда встречаются профессиональные убийцы, но нечасто. Да и со мной вам не повезло, я не из их числа. Тем более что мне вообще убивать не нравится как таковое, я потом сплю плохо.