А.А.А.Е.(Роман приключений. Том I)

Веревкин Владимир Всеволодович

А внизу, в каюте радиотелеграфиста, тепло, уютно и не чувствуется напряжения и борьбы. Правда, качает совершенно особенным образом. Лихо и бессердечно. Но это вовсе не мотив для разжижения мозгов и сентиментальностей.

Полированная мебель. Чистый пол. Лакированные стены кабинки, задранные люки. Радио-приемник и отправитель блестят медными частями и судорожно выбивают точки и черточки.

На голове радиотехника, — слухачи. Они тоже, как и все в кабинке, хорошо отполированы и аккуратно прилажены к голове.

Единственный контраст в кабинке — сам радиотехник. Взлохмаченная голова и широко раскрытые, полные волнения и жаждой смерти и жизни, страстью к приключениям и молодостью, глаза.

Однако, все остальное, то есть костюм, ботинки, в полном порядке.

Он жадно вслушивается в слухачи. Наконец, улавливает волну звуков.

— О-ля-ля!..

Радиотехник схватывает рупор и бросает в него:

— А-л-л-о! капитан, а-л-л-о!

После ряда обращений, капитан на мостике ответил.

— Капитан, — продолжает радиотехник, — пять румбов на норд-ост. Шхуна пятьсот тонн. Алло! Британский флаг… Алло!..

Капитан бросает в рубку:

— Пять румбов на норд-ост!..

— Есть, капитан!..

Виктор крепит штурвал и глухо бросает в трубку рупора ответ.

У радиотехника колебания волн достигают максимального предела. Волосы лохматятся с каждым новым звуком. Одной рукой он придерживает радиодневник, другой — вписывает сообщения, а сам отрывисто забрасывает рупор и капитана новыми подробностями.

Валька Третьяков — друг Виктора. Виктор у штурвала. Валька на марсе. Он плюется вниз и смеется над бурей. Что ему шторм? Валька орет, сам он уверен, что только мурлыкает, вычитанную им из романа Лондона пиратскую песенку:

Не один десяток трусов Отражали мы вдвоем…

Но песня песней и пираты пиратами. Внимательный взор Вальки что-то ловит в гангренирующей стихии.

Ракеты. Зеленые и красные. Белые и красные. Зеленые и красные.

— Судно с правого борта!.. — слышит через мгновенье в своей рубке капитан.

Пираты позабыты. Что-то загрохотало и в черной пропасти, озаренная молнией, мелькнула гибнущая, молящая о помощи шхуна.

Капитан сурово сжал поручни своего мостика. Капитан спокойно отдал в рубку приказание:

— Десять румбов на норд-ост!..

У штурвала Виктор опять налегает на колесо:

— Есть, капитан!

Щеки Виктора пылают и он совсем позабыл про забившегося в угол рубки Фоксика. На гребне волны, под блеск молнии, «Товарищ» накренился, выпрямился и нырнул в провал.

XVI

Бритое лицо капитана сделалось еще глаже и обтянулось на скулах. Глаза искрились упорством и неисчерпаемой энергией. Он делал резкие шаги по мостику и изредка прикусывал нижнюю губу. Но, в общем, фигура капитана была самой спокойной в эту ночь на экваторе.

И чем крепче затягивался шторм, тем спокойнее становился капитан. В конце он замер, застыл у своей рубки. Руками он держался за поручни. Морской цейс свешивался на его груди ненужной побрякушкой и при резких движениях стукался о поручни.

Непроглядная тьма со всех сторон. Ветер рвал в клочья все и самого себя. Когда громадный шквал подымал на седой гребень «Товарища» и открывал черный провал, а яркий снопок молнии освещал острые и частые, как зубы акулы, камни, то легкий, щекочущий озноб пронизывал нервы и тело.

Капитан слушал, приказывал и гипнотизировал шторм.

«Товарищ» искал. Да, в такую страшную свалку он пробирался по взбесившейся стихии и искал погибавшее судно. Шхуна «Гуд-бай» была где-то рядом. Под боком. Дежурный на марсе то и дело отмечал появление ракет.

Но не шутка пробраться и найти в такую погодку. Очень трудно прийти на помощь. А не прийти — моряк не может. Погибнуть, но предпринять все, что в силах, для спасения погибающего собрата.

Вот совсем близко мелькнули красные и зеленые ракеты. С первой молнией зачернели черные точки шлюпок и людей. Капитан отдал приказание, «Товарищ» повернулся на указанное направление и пошел.

Пожалуй, этот приказ капитана был последним. Море еще раз обнажилось и похвасталось остриями рифов. Пасть щелкнула и закусила щегольским остовом «Товарища».

Впереди мелькнула и безнадежно рявкнула ломающимися снастями шхуна «Гуд-бай». Капитан вынул изо рта трубку и повернулся.

Многих смыло волнами и унесло в океан. Те, которые уцелели, ждали своей очереди. О, они не волновались! Они ждали с замиранием сердца. Вот оно, настоящее приключение!

Виктор запутался в рубке. После толчка о рифы на нее что-то упало и он с трудом пробивал себе дорогу вниз, на палубу.

Капитан говорил, но его никто не слышал. Из машинного отделения наверх карабкалась братва. Вода захлестывала «Товарища» и сверху и снизу.

Когда Виктор, прижимая к себе собачонку, вылез на палубу, то, надо отдать ему справедливость, он сделал это вовремя.

Осталась одна шлюпка и он не замедлил воспользоваться ею. «Товарища» смыло с рифа. Его остов частью распался по волнам, а основным скелетом погружался на дно.

К шлюпкам шхуны «Гуд-бай» прибавились шлюпки «Товарища».

XVII

12-я платформа отправления нового вокзала Рязанско-Казанской жел. дор. Экспресс Москва-Ташкент готов к отправлению.

Туман плотно окутал вечернее небо и сквозь мглистый свет вокзальных платформ, наполненных суетой, свистками, криками, разговорами и руганью, тусклится циферблат часов марки П. Буре. Стрелки показывают 10.35.

К подъезду вокзала стрелой впивается вороненый «Мерседес»-лодочка. Нервными толчками вылетают из кузова желтые в серых чехлах чемоданы, одетые в дорожные костюмы Арахан и Женя и двое серьезных, бритых, в кожаных куртках, с маузерами в деревянных кобурах. Берут вещи и все стремительно бросаются к платформе отправления.