А.А.А.Е.(Роман приключений. Том II)
Шрифт:
Уставший от потрясений и бессонницы Сакаи задремал. Его укачивал приятный ритм колес и прохладный ветерок, залетавший в окно. Ему не верилось в то, что они так счастливо выбрались из всех передряг и приближаются к заветной цели.
Солнышко нацелилось сбоку и наигрывало на белом шлеме японца пухлыми, радужными зайчиками, перебегавшими то на лицо, то на руки. Он морщился, но ленился открывать глаза, а тогда отмахивался рукой, думая, что его кусают назойливые мухи. На другой скамейке парсы, не видя ничего опасного в дремавшем иностранце, тоже сладко задремали и, по всей вероятности, заснули бы крепко. Но Фатьма начала приходить в себя, в ее памяти вставали пережитые кошмары: Женя, бегство из гарема, мучительный путь по джунглям, змея, тигр и, наконец… наконец тьма и… пропасть. Она ужаснулась, открыла глаза и вскрикнула. А когда два парса яростно встрепенулись и свирепыми рожами склонились над ней, она отчаянно рванулась вперед:
— Где я? Куда вы везете меня?
— Молчи, о, женщина, наказанная Аллахом! Молчи — прошипел парс.
Фатьма еще раз дико рванулась. Тогда они схватили ее за руки…
Сакаи сначала думал, что он слышит шум и борьбу во сне, но его глаза медленно открывались и от солнца, окна и противоположной стены перешли на спину ближайшего к нему парса, а после… после… платье Фатьмы, во время сопротивления парсам, распахнулось, и на одном из обшлагов костюма Сакаи заметил портрет…
И, как только заметил, дремота исчезла, а сила налилась в его мускулы.
— Стойте, — бешено заорал он. — Эту девушку защищаю я.
Ногой он привел в беспамятство одного из телохранителей Фатьмы, рукой он схватил другого и, несмотря на сопротивление, вышвырнул его за окно. За вторым последовал первый.
Бобби страдал неопределенностью. С самого начала своей жизни он делал неопределенные вещи, имел неопределенный вид и неопределенные способности. Когда он вошел в зрелый возраст, то все, кроме имени и вида, в нем определилось.
Его все звали Бобби. Если бы вы его не знали раньше, то стоило вам его увидеть, и вы начинали звать его именно так, и ни на буковку иначе. А его вид! Хотите видеть его семнадцатилетним юношей? — Извольте! Старцем, лишенным мужских доблестей? — Пожалуйста! Мужчиной средних лет? Когда угодно! Человеком с положением? Всегда! Бродягой? Ну, конечно!
Сам Бобби был просто сыщиком, и в настоящий момент находился в полном распоряжении лейтенанта Арчибальда Сесиля, перед которым смущался и робел, которому завидовал и которого боялся.
Он делал это в течение всей своей неопределенной жизни, начиная с возраста, когда он был карапузиком и кончая колледжем, который он, к своему великому недоумению, кончил. Как сыщик, Бобби неопределенно расплывался в глазах своего начальства и всегда делал или хорошие, или плохие вещи. Когда он делал хорошие, то это таяло, и слава переходила на других, когда плохие, то делалось то же самое. Его никогда никто нигде не замечал. Он напоминал медузу…
Все время Бобби присутствовал в доме лейтенанта, и никто, даже мы, его не заметили.
Не замечала его и Женя. А Бобби очень хорошо заметил Женю. Бобби опять нашел причину для новой зависти и почему-то уверил себя, что его лейтенант пользуется успехом у мисс Джесси. В конце концов, Бобби не удалось слиться с фоном коттеджа Арчибальда, — Сесиль вспомнил о нем и познакомил Бобби с Женей.
— Я очень рада, — неопределенно сказала она.
Бобби неопределенно вспыхнул. После этого он, как угорелый, носился по окрестностям и искал брата мисс Джесси. Он останавливался около всякого европейца, обдумывал, может или не может этот человек быть Диком Редом и, наконец, братом мисс Джесси. Он бегал везде: рыскал по деревням, ездил в город, спрашивал у знакомых и даже стал немного определеннее. Наконец, он решил остановиться на станции Келал. Бобби, с утра до вечера, вместе с начальником станции выходил к поездам и, проходя по составу, вглядывался в бритые лица и в пробковые шлемы.
Поезд сделал несколько остановок и, наконец, остановился в Келале. Дикки беспокоился и недоумевал. Сакаи не появлялся. На каждой остановке Дикки выходил из купе и осматривал столько вагонов, сколько успевал. В Келале ему нужно было выходить совсем. Глупая станция и глупое положение. Все явки находились у него, деньги — тоже. Дикки выскочил из купе и в последний раз решил поискать маленького японца. Теперь он начал осмотр планомерно и не пропускал ни одного места.
Красивый парень со всеми, присущими американскому малому, данными произвел большое впечатление на Бобби и сыщик, подняв воротник своего пиджака, погнался за Дикки.
Поезду надоело стоять. Поезд тронулся! Поезд уехал! Дикки ничего не оставалось, кроме злобы на самого себя. Он машинально вынул из кармана папиросу, откусил большую половину мундштука и бросил ее через плечо.
Папиросу, — очень ловко, движением, делавшим честь колледжу, в котором Бобби кончил университетский курс, — папиросу Дикки поймал сыщик. Он моментально извлек из какого-то кармана лупу и внимательно со всех сторон осмотрел ее, но папироса не представляла собой ничего особенного и была как тысячи тысяч других первосортных индийских папирос.
Но для Бобби было достаточно того, что недостаточно для всякого другого. Он растворился в бросившем папиросу человеке и решил, что только джентльмен, потерявший очаровательную сестру, может так нервничать и искать.
— Именем закона его величества короля, вы арестованы!..
Бобби направил небольшой кольт приблизительно в живот Дикки.
Дикки подумал, что все кончено, и решил повиноваться. Бегство было бы бессмысленно, но все же он поборол волнение и спросил:
— Чего вы хотите?
— Ваше имя?!
Под напором чьей-то неведомой воли, Дикки ответил:
— Дикки Ред.
Бобби улыбнулся. О, он докажет всем свою гениальность. Вслух, повелительно бросил:
— Следуйте за мной!
Арчибальд Сесиль работал в кабинете. Он составлял доклад об очевидно ложном доносе. Арчибальд был уверен в ложности доноса. Ни одного бунтовщика он не нашел в подземельях развалины. Арчи торопился как можно скорей кончить занятия, чтобы отправиться с Женей верхом.
В тот момент, когда он хотел поставить точку в конце последней фразы, распахнулась дверь и влетел симпатичный парняга, подталкиваемый сияющей головой сыщика. Арчибальд понял. Он понял, отчего может сиять Бобби, с таким таинственным видом вталкивая джентльмена. Арчибальд распахнул дверь в соседнюю комнату и крикнул:
— Джесси! Ваш брат!..
Женя читала книгу. Книга выпала из ее рук. Она, оторопев на мгновение, свистнула, что-то сообразила и, влетев в комнату лейтенанта, повисла на шее Дикки и покрыла поцелуями его лицо.