А.Беляев. Собрание сочинений том 3
Шрифт:
Начался спор.
— В конце концов это же не гриб, а рыба, и рыба свежая, — подбодрил сам себя Ганс и первым взял кусок в рот. Все смотрели на него, как на человека, принявшего яд. Ганс спокойно жевал.
— Ввкусно?
— Изумительно! — отвечал Ганс с набитым ртом.
Барон был очень голоден. Но он терпел: ведь яд мог
действовать не сразу. Однако, когда Ганс отправил в рот второй аппетитный кусок, барон не выдержал и взял маленький кусочек, за ним епископ, Стормер и другие. Скоро все ели с аппетитом пещерных людей. Мясо устрицы оказалось нежным и вкусным.
Приятное
— Надо научиться сушить и вялить рыбу, чтобы сделать запасы на зиму, — сказал Ганс. — Цандеру также надо будет заготовлять сушеную рыбу. Сегодня я отнесу ему свеженькой.
И Ганс, отрезав большой кусок, отправился в обратный путь в горы, к ракете.
Вернувшись на другой день под вечер, он застал всех спящими.
Глава VI
Утром проснулись в опаловом тумане.
— Пахнет духами! — воскликнула Делькро, вдыхая воздух. — Не разлили ль вы духи, Эллен?..
— У меня нет духов…
— Может быть, вы, Амели?.. Откуда же такой сильный запах? Ветер разорвал завесу тумана. Полуостров, вчера серо-желтый, сегодня принял яркую окраску.
— Это цветы. Конечно, цветы так пахнут. Цветы выросли и расцвели за одну ночь. Разве это не изумительно?
— В такой теплице — нет ничего удивительного.
— Удивительно другое, — задумчиво сказал Ганс. — Наши земные ученые предполагали, что на Венере должен быть примерно каменноугольный период. А между тем здесь столько цветов.
— Ученые могли ошибиться, — заметил Текер. — Если даже Венера моложе Земли, процессы развития здесь могут идти быстрее, чем это было на Земле. Мы уже видели немало растений и животных, которых можно отнести к каменноугольному периоду. Этот период на Венере еще не прошел. Но эволюция пошла дальше. Ведь один период не сменяется другим внезапно. Эти хвощи, «птеродактили», панцирные рыбы и прочие представители карбона будут существовать еще многие тысячи лет наравне с позднейшими, более совершенными представителями растительного и животного царства.
— Да, весна в полном разгаре, и нам не надо терять ни одного дня. От пещер до наших будущих плантаций далеко. Нам придется на время полевых работ переселиться на полуостров. Построим там шалаши. После обеда двинемся в путь.
Ганс шел к Тихой гавани — подальше от громового прибоя и тяжелого запаха разлагающихся морских животных.
Как только прибыли на место, между «пассажирами» начались споры из-за лучших участков. Каждому хотелось захватить прибрежную полосу тучного ила. Притом здесь, в выходе гранита, был большой естественный водоем, постоянно наполняемый дождями. В пресной воде недостатка не было.
Между бароном и Стормером разгорелась ссора. На Венере была готова вспыхнуть первая война. Гансу и Винклеру пришлось вмешаться, чтобы ликвидировать этот конфликт. Но вслед за ним возникли новые конфликты. Стормер поссорился с Уэллером, Пинч — с бароном… Каждому хотелось, поменьше работая, побольше собрать плодов.
— Мне надоели эти бесконечные ссоры, — сказал Ганс Винклеру. — Это надо кончить раз навсегда.
— Вы жалуетесь на мой деспотизм? — обратился он к «пассажирам». — Хорошо. Живите как хотите, но и не рассчитывайте на нашу помощь, на наши запасы и урожай. Винклер, Мэри, Жак! Мы будем работать отдельно. Идем!
Барон и леди Хинтон протестовали против того, что уводят их слуг. Но на Венере уже не было больше слуг, так же как не было и господ.
«Пассажиры» приуныли, но скоро успокоились: пищи, воды вдоволь. Тепло. Что же еще нужно? Вот только бы шалаш устроить, чтобы хоть во время сна укрываться от дождей.
Стормер презрительно назвал группу товарищей Ганса «плебсом».
«Пассажиры» издали наблюдали, как «плебсы» строят шалаши, стали подражать им и кое-как выстроили свой шалаш. Затем потребовали у «плебсов» семян, так как свои они быстро съели.
Один лишь Шнирер приберег семена. Исполнялась его мечта о новой жизни на новой Земле. И он серьезно принялся за хозяйство. Но в первый же день он убедился, что изобретать философские системы для него много легче, чем копать грядки. После первого же часа физической работы он начал стонать, охать, не мог уснуть и размышлял. В его философской системе была какая-то ошибка, которую он не мог найти. И нашел только к утру: для счастливого существования на новой Земле ему не хватало… рабов, которые бы все делали за него, в то время как он предавался бы высоким философским размышлениям. Увы, Ганс безнадежно испортил философскую систему. И наутро философ мрачно сказал своей дочери:
— Высуши посевное зерно на солнце, истолки на камнях и испеки лепешки.
— А осенью чем будем питаться, папа? — спросила она.
— «Посмотрите на птиц небесных — они не сеют, не жнут, а собирают в житницы. Не заботьтесь о завтрашнем дне», — сказал он в ответ.
Сам епископ Уэллер не мог бы ответить лучше.
Не удались и шниреровские «хутора», где «фермеры», как кроты, сидели бы по своим норам. Сама жизнь заставила пойти по социально опасному пути концентрации населения: даже «извечные враги» — Англия и Франция — в лице Маршаля и Стормера поселились в одном шалаше. Леди Хинтон поселилась с Эллен, Шнирер — с дочерью. Ганс и Винклер — с Жаком. Мэри — в шалаше посредине. У «пассажиров» был свой поселок, у «плебсов» — свой. Но в каждом поселке шалаши стояли вплотную друг к другу.
Ганс, Винклер, Мэри и Жак работали и в дождь и в полуденную жару: возделывали тучную почву, оградили тыном свои шалаши от непрошеных гостей: зверей, гадов, насекомых.
Гансу пришла в голову остроумная мысль: сделать «пингвинов» домашними животными. Он привязал к самодельной сохе — причудливой формы корню — двух «пингвинов». Они оказались сильными и послушными и очень помогали.
Женская половина «пассажиров» оказалась более трудоспособной, чем мужская. Тяжелее всех приходилось леди Хинтон и Эллен, совершенно незнакомым с физической работой. Но Эллен понемногу привыкла. Женщины приносили рыбу, «устриц», готовили пищу, стирали белье и одежду, которые все более превращались в жалкие рубища.