A.D. 999
Шрифт:
Бури бушевали вокруг монаха. Демоны и боги сражались из последних сил, но он не думал о них.
Что-то белое появилось перед ним. Ровена?.. Прежде чем Элвин успел сообразить, что она делает, кошка набросилась на его замечательную левую руку и впилась в нее когтями и зубами. Боль пронзила его. Объятый ужасом, Элвин закричал и сбросил животное на землю. Однако Ровена тут же повторила атаку и перед тем, как вонзить в его плоть когти, промяукала:
— Пой!
Проклятая, несносная кошка! Она терзала его чудесную, сказочную, совершенную руку! Она грызла и царапала ее! Рвала кожу! Не
Он поднял голову, и его взгляд натолкнулся на что-то маленькое, белое и красное. Элвин мигнул, отгоняя слезы, и вдруг понял, что это за комочек. Ровена! Он убил Ровену!
Она напала на него, чтобы отвлечь, напомнить о битве. А он взял и убил ее своей новой, дьявольски сильной и красивой рукой.
Неужели все свелось к этому? Неужели судьба мира может зависеть от трогательного желания какого-то монаха иметь здоровую руку?
Под белым тельцем мертвой кошки расползалось темное кровавое пятно.
Так вот для чего ему эта рука? Чтобы убить ею верного друга? Чтобы отбросить все, во что он верил, за что дрался, и отдать мир во власть Сатаны?
Нет!
Комок, застывший в горле, грозил перекрыть его голос, но Элвин справился с ним. Сначала он смог только пискнуть, однако тут же набрал воздуху и запел во всю силу. Сжав кулаки, он воздел руки к Небесам, которых не видел, но в которые верил, и возвысил свой окрепший голос.
— Молчи, монах! — сорвался на крик Анджело. — Молчи, монах! МОЛЧИ!
Элвин не желал молчать. Он пел ради Кеннаг, сильной и отважной, ради Валаама, доброго и надежного, ради Рататоск и чудесной лошади эльфов, оказавшейся богиней. Ради Недди, несчастного юноши. Но прежде всего он пел ради Ровены, друга и спутника, отдавшей жизнь за то, чтобы наступил вот этот миг. Он не мог подвести ее.
Анджело метался вокруг монаха, пританцовывая, как рассерженный хищник, и его человеческое тело принимало недоступные человеку позы. Дважды он протягивал руки, словно для того чтобы задушить Элвина, и дважды отступал, разъяренно рыча.
И, наконец, что-то будто сломалось в нем. Глаза погрузились в глазницы, рот открылся так широко, как если бы он хотел проглотить весь мир. Голос, глубокий, звучный, невозможный для человеческого горла, вырвался изнутри и ударил в Элвина.
— ЕСЛИ Я ПАДУ, ТО И ТЫ ПАДЕШЬ ВМЕСТЕ СО МНОЙ!
Прекрасное человеческое тело, которое Анджело носил, как носит нелепый наряд уличный комедиант, треснуло и раскололось на тысячи ярких кусочков. Уродливая темная тень рванулась из этой лопнувшей оболочки. Тень издала душераздирающий вопль, и из ее мерцающих глаз ударил луч красного цвета, направленный в грудь Элвина.
— ВОЗМЕЗДИЕ!
Этот крик вышел из человеческого горла, но голос принадлежал богу. С невероятной быстротой — от чего Элвину он показался всего лишь пятном — Локи метнулся вперед и встал между монахом и смертоносной стрелой.
Кеннаг взвизгнула.
Локи
Рев ярости и отчаяния заставил Элвина взглянуть на Анджело, точнее, на то, что было им. Тварь собралась, готовясь нанести последний удар.
Элвин закрыл глаза и воззвал к Богу.
Существо покачнулось. Его жуткое лицо перекосилось от гнева, дикой злобы и боли.
— Нет, — завыло оно. — НЕТ! Я не уступлю! Я не…
Яркая, слепящая вспышка, сопровождаемая оглушительным взрывом, заставила его зажмуриться. Земля покачнулась и вздыбилась. Элвин упал. Хватая ртом воздух, он все же приподнялся и посмотрел на врага.
Демон исчез. На том месте, где он стоял, горела обугленная земля.
В уши Элвина словно набилась горячая сажа, но в них еще звучал его собственный хриплый, но необыкновенно сильный голос. Других звуков не было. Океан застыл. Водяной вал, воздвигнутый Анджело, опал, и даже волны, тысячелетиями накатывавшие на берег, остановились. Во всем мире звучал лишь надтреснутый голос Элвина — хрупкая мелодия на фоне непостижимого покоя.
Его голос дрогнул и тоже умолк. Теперь монах слышал лишь биение сердца в изнуренной груди.
Тишина, полная тишина: безмолвие, неизвестное с начала мира.
Последний знак, о котором говорилось в пророчестве Откровения — безмолвие на небе.
Победа… или поражение?
ГЛАВА 25
И отрет Бог слезу с очей их, и смерти не будет уже: ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло.
Безмолвие снизошло, как нечто физическое, и все существа на земле, в воздухе и под землей замерли на мгновение. Тишина была плотной, как та, которая царила до Сотворения мира.
Затем мертвые, принужденные ходить и сражаться вместо того, чтобы, как и должно, покоиться с миром, упали на землю. Сила, оживившая их, исчезла. Они снова стали трупами, не больше и не меньше. Вороны взмахнули крыльями и продолжили полет, снижаясь кругами и опускаясь на землю, предлагавшую им роскошный пир.
Чудовищные твари, вызванные темными силами, прекратили охоту и отступили. Они растворились в тенях, в расщелинах скал и пещерах, вернулись в кошмары и тьму, чтобы выйти оттуда, когда их призовут.
Четыре всадника, восседавшие на вороном, белом, рыжем и бледном конях, оглядели открывшуюся их взору сцену. Не произнося ни слова, они развернули коней и медленно покинули поле битвы. Их роли сыграны. Никогда больше не скакать им по поверхности этого мира. Прекрасные лица людей, ангелов и эльфов озарились несмелыми улыбками. Сыны Потерянного Племени обнялись и расплакались, а тепло их объятий коснулось духов ветра и воды и тех божественных существ, которые с одинаковой страстью любили и Бога, и людей.