А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.9
Шрифт:
Пустяки. Через два часа можно быть на месте. Продержитесь два часа? Нет уж, генерал, вы извольте все-таки продержаться, иначе вам всем и вовсе тогда грош цена. Да, сопровождающего можете выслать к повороту на автостраду, это не помешает, это — правильно. Что? Кто там у вас «шалит»? «Вакулинцы»? Это еще что за овощи такие? Ах, фермеры… Нет уж, голубчик, это уж вы извольте мне обеспечить — безопасность прежде всего. Так вы полагаете, что это они и сбили ваш вертолет? Ну и порядочки там у вас, в провинции… Хорошо, я возьму охрану. Спасибо, генерал, и вам того же. Действуйте. Связь я буду с вами держать через спутник, по этому
Однако, все оказалось не так просто.
Вертушки в городе для него не нашлось. Командующий округом, разумеется, отдыхал, и будить его ради такого пустяка никто не собирался, а без его санкции дать вертолет пусть даже и самому Хозяину армия рискнуть не могла. Не положено. (На самом деле — просто дежурный попался из патронацистов, генерал Суковалов, ядовито-вежливый хам, старый открытый враг, но — в авторитете, и ссориться с ним никому из молодых офицеров не хотелось). Коммерческие структуры — подкачали. Одни были всей душой за, но не имели под рукой вертушки, у других же вертушка была, но зато не было возможности ее дать, у третьих были еще какие-то обстоятельства, а четвертые — и вовсе не откликались, по ночному времени… Оставался «броневичок». Не самый, между прочим, плохой вариант, как могло бы показаться. Но только до тех пор, пока не объявился Ванечка.
Ванечка стоял в дверях, и одного взгляда было достаточно на его блудливую бледную улыбочку, чтобы понять: пьян мерзавец. Скотина. Опять гулял всю ночь.
Кровь бросилась ему в лицо, зазвенело в ушах, и он сказал, не желая сдерживаться:
— Скотина. Сто же раз было говорено…
— А чего такого? — мерзавец попятился на всякий случай и перешел на плаксивый тон. — Чего я сделал-то?..
— Сто раз было тебе говорено: не напиваться в будний день!
— Да кто напился-то? Подумаешь, пивка выпил немножко…
Но он уже справился с бессмысленным своим бешенством. Все происходит не так, как задумано… Вертушки нет, Ванечка — нализамшись… («…Мальчишку увезли, дельфина — отравили…») И это уже даже не политика, подумал он мельком. Это просто у меня — всегда так. Всегда. Не одно, так, обязательно, другое.
— Спускайся и прогрей машину, — сказал он спокойно.
— Прогрета.
— Подготовь к длинной поездке. Километров триста.
— Если на подушке, горючего может не хватить.
— На подушке — вряд ли.
— Тогда — о-кей.
— Иди. Я сейчас же спускаюсь.
Ванечка исчез в мгновение ока. Как не было.
— Я вызвал Боба с ребятами, — доложил тут же Кронид деловито и снова пошел нажимать клавиши на своем селекторе. — Они уже внизу.
— Не надо, — сказал он. — Никого не надо.
Они все разом уставились на него. Три очень разных и сразу очень одинаково встревожившихся человека, и все трое сейчас думали одно и то же: опять капризничает старикан, опять чудит. Ему стало смешно, и он захихикал, глядя на них.
— Надулись, — сказал он. — Как мышь на крупу… Ну, не надо мне никого! Сто пятьдесят километров туда, столько же обратно. По хорошей автостраде. Зачем мне охрана? На автостраде — безопасно, а по бетонке поедем с генераловым эскортом. Да и зачем мне ВООБЩЕ охрана, чудики вы мои? Будьте же хотя бы последовательны в своих суевериях!
— Конечно, — сказал деловитый Кронид. — Я и Ванечка — вполне достаточно. На любой случай.
— Нет, Кронид Сергеевич. Хватит мне одного Ивана. А вы, Кронид Сергеевич, останетесь в городе и будете держать крепость. Потому что так получается, что сейчас все, с похоронами связанное, падает на вас. И хватит об этом. Эдик, идите к себе и займитесь статьей и прочим… Кузьма Иваныч, вы заметили: когда я уезжаю, всегда что-нибудь здесь у нас происходит… Понятно, да? Только на вас вся надежда… Динаре Алексеевне объясните, пожалуйста, что к чему. И расскажите про Николаса. Она его любила, так что — помягче как-нибудь… Ну, обнимаю и жму! Связь по радио.
В вестибюле, как водится, дрыхло в креслах и на диванах штук пятнадцать журналистов — под бдительными взорами мальчиков Боба (и самого Боба, разумеется), а также — муниципальной охраны (в черных кожаных костюмах, распухших от бронезащиты, в касках с рацией, с коротенькими смертоносными ОСАми наизготовку). Журналисты немедленно все повскакали, как по тревоге, и с топотом кинулись со всех сторон наперерез. Засверкали блицы, грянули вопросы в дюжину дюжих глоток.
— Правда ли, что ваша встреча с президентом отменяется?
— Нет, неправда.
— Вы направляетесь к мэру?
— Нет.
— А куда?
— По личным делам.
— Какие могут быть личные дела в четыре утра?
— Самые разные.
— Почему падает ваш рейтинг?
— Это знают только аналитики.
— А ваше мнение?
— Что-то делаем неправильно. Станем делать правильно — рейтинг повысится.
— Может быть, вам все-таки следует быть лучшим патриотом?
— Лучшее — враг хорошего.
— Правда ли, что ваша супруга ждет ребенка?
— Нет, неправда.
— Какая ваша база находится под Красными Станками?
Так. Красные Станки какие-то. Сволочи, явно уже что-то пронюхали! Как? Кто? Когда успели?
— Представления не имею. У нас там нет никакой базы.
— Говорят, вы всегда говорите только правду. Это правда?
— Да.
— Зачем?
— Мне так нравится.
— Правда, что вы отказались войти в блок с Демсоюзом?
— Нет, неправда.
— Вы допускаете приход к власти фашистов?
— Я не допущу этого, если сумею.
— Что означают намеки Никиты Акимова на вашу якобы зависимость от академика Киконина?
(Блин. Опять. Да что за наваждение?)
— Представления не имею. Вам лучше спросить об этом самого Акимова.
(Ах, черт. Это я — ляпнул. Нельзя горячиться, нельзя).
— Вы продолжаете поддерживать отношения с Никитой Акимовым или уже нет?…
Уф-ф! Дверь. Наконец-то. Боб распахивает стеклянные створки. Мальчики его встают стенкой на пороге. Галдящая толпа остается за этой твердой, неприязненной и небезопасной стенкой. Прорвался! Правда, здесь, вокруг подъезда, опять толпа, но это уже не страшно. Во-первых, сейчас их немного — человек сто, не больше. Во-вторых, это, главным образом, любопытствующие интуристы да безвредные фанаты. Эти сразу же узнали его и подняли обычный гвалт — взлетели фосфоресцирующие лозунги и вспыхнули изумрудно-зеленые огоньки «фонариков удачи», дорогу перегородили протянутые блокноты, алчущие автографов… Нет. Нет, друзья. Простите, ради бога — не могу сегодня, очень спешу. Люблю вас, спасибо вам, но — спешу!… Клянусь, честное слово, ни минуты сейчас не могу задержаться…