Аанэа. Том 2. Сила Обители

Сибирин-Томский Павел

Только через несколько секунд он заметил стоящую в центре помещения широкую колонну, что была чуть менее светлой, чем стены. По сторонам от нее, развернутые друг к другу, стояли два легких кресла.

– Я долго ждала тебя, – тихо прозвучал голос императрицы, и в следующую секунду сама Алайя бесшумно вышла из-за колонны.

Высокая и стройная, Императрица была одета в длинное, до пола, серебристое с золотом, платье. Пышные черные волосы были сплетены в косу, а на челе блистала золотая корона, смотревшаяся на ней не столько как символ власти, сколько как изящная драгоценность. Ярко-синие

глаза выделялись на фоне серебристой кожи. Черты лица Алайи были тонки и аристократичны, но сквозь мудрость и могущество явственно светилась девичья прелесть.

Красота ее заворожила Орвина настолько, что он даже забыл поклониться и должным образом приветствовать владычицу великой Империи. Она улыбнулась.

– Я вижу, ты устал и истомлен событиями последних дней, Бледный Лорд Орвин. Мне жаль, что я вынудила тебя приехать столь спешно.

Орвин, наконец, опомнился и запоздало поклонился.

– Госпожа Алайя, – сказал он. – Я бы явился ко двору гораздо раньше, как только получил ваше послание, если б не бедствие, что обрушилось на подвластные мне земли.

– Я знаю, – она кивнула. – Ты не один столкнулся с этим. На Совете мы обсудим все это. Правители прочих территорий, а также андары прибыли во дворец, и все ждут только нас с тобой.

Орвин выпрямился и посмотрел в блестящие глаза молодой женщины.

– Вы хотели видеть меня лично перед Советом, госпожа, – понизив голос, сказал он. – Я готов выполнить любое ваше задание.

Алайя вдруг шагнула вперед и прикоснулась к его плечу. Орвин слегка вздрогнул, чувствуя близость ментального могущества императрицы.

– Я прошу тебя оставить все формальности со мной, – сказала она. – Мне претит обращаться с тобой, как с подданным. Ты спас меня из вечного плена, ты вернул меня к жизни, и только ты сможешь по-настоящему почувствовать то, что чувствую я.

– А что ты чувствуешь, госпожа? – спросил Орвин.

Она отняла руку и отвела взгляд.

– Народ Аанэа считает меня всемогущей. Они думают, что я наполнена силой Светоча Спирали, и сила эта дает мне всезнание и всеблагую мудрость. Но во мне нет столько силы и столько мудрости, сколько от меня ожидают.

– Но они правы. Ты гораздо сильнее прочих. Я чувствую великую мошь в твоей ауре… Алайя, – Орвину стоило большого труда назвать ее просто по имени.

Она снова посмотрела ему в глаза.

– Мы пытаемся упорядочить мир, сотворить закон, мораль, благо красоту… любовь. С тех пор, как я вернулась, я прилагаю все силы к этому. Как ты считаешь, Орвин, – насколько просто это разрушить?

– Я не знаю, – тихо сказал он.

Алайя снова улыбнулась. Стройная, как чудесный цветок, она стояла на расстоянии шага от него.

– Нести бремя высшей власти и высшей ответственности за целый мир – это так трудно одной. Раньше у меня был отец, был наставник Аматран, их вековая мудрость… – она слегка придвинулась, и Орвин еще сильнее ощутил прикосновение ее ауры.

– Я хочу, чтобы теперь моей опорой был именно ты, Орвин.

– Ты знаешь, что я готов на все, чтобы защитить Аанэа и тебя, – сказал он; в горле у него пересохло от волнения.

– На все? – переспросила Алайя.

Он помедлил всего секунду.

– На все…

Ее улыбка стала

чуть-чуть ироничной. Затем она полузакрыла глаза. Ментальная оболочки ее тела заполнилась волнами силы; Орвин словно почувствовал неуловимо тонкий, но благоухающий аромат. И внезапно фигура Алайи перестала быть для него неким прекрасным изваянием, недоступным и гордым. Он взглянул на нее, как на живую женщину из плоти и крови – живую, дышащую, стоящую в опасной близости…

Алайя открыла глаза, и ее корона блеснула золотом.

– Мы с тобой задерживаем начало собрания, Бледный Лорд, – сказала она. – Нам пора. Но мы еще поговорим после Совета.

В белой колонне открылся ход к узкой винтовой лестнице. Императрица поманила Орвина за собой. И они вышли из белого покоя.

Глава 4. Таинственный рок Аанэа.

Круглый зал, в котором правители Аанэа собрали государственный Совет, был меньше Тронного и не такой роскошный – здесь почти не было атрибутов власти, таких, например, как бдящие охранники или золотые гербы. Зато под куполом зала, прямо над черным круглым столом невесомо парил бело-голубой шар, окутанный прозрачной дымкой. Модель планеты, точная копия Аанэа медленно вращалась, и зрителю были видны все детали ее ландшафта, выполненные с величайшей точностью. Кроме того, по периметру стен зал опоясывало кольцо из семи скульптур голубого камня, изображавших неизвестных Орвину героев легенд.

Когда Алайя и Орвин вошли в зал, аанцы, сидящие за столом, поднялись со своих мест. Кроме Тэлар-Мела лорд Орвин знал из присутствующих только пепельнолицего вождя андаров, Владыку Недр. Остальные же были, по-видимому, владетелями крупных замков и поселений планеты. Всего в зале собралось около двадцати аанцев, а также трое андаров. Орвин был представлен всем, но ему было трудно удержать в памяти все имена и похожие друг на друга властные лица.

Императрица Алайя заняла особое место за круглым столом, сев в высокое кресло, повторяющее по форме ее трон. Тэлар-Мел и еще один аанец – видимо, наместник столицы – заняли места по обе руки Алайи. Орвину приготовили место на противоположном краю стола, так что он видел напротив прекрасное лицо и блистающие глаза императрицы.

– Дети империи, я благодарю всех вас за своевременный отклик на мой зов, – сказала Алайя, когда все оказались на своих местах. – Наша жизнь за эти годы претерпела много изменений, и на пути от зла и тщеславия мы проделали большую дорогу вперед и вверх. До сих пор все шло хорошо: восстановление нашей древней культуры и мудрости направлялись наукой и творчеством, мы возрождали храмы и святилища, возводили центры исследований и засевали плодородные земли нашей планеты.

Зная, что цивилизация Аанэа сильна, а ее жители полны мудрости и эволюционного совершенства, мы стали верить в то, что царим в природе. Возможность ослабления этой власти немыслима для сознания аанца. Даже лучшие ученые умы нашего мира, – не говоря уже об остальном народе – не задаются вопросом: может ли настать день, когда придет что-то извне, что-то, что окажется способно попрать величие империи.