Аббат
Шрифт:
— Я никогда не думал совершить что-нибудь, что сделало бы меня достойным вас, — шепнул он ей, — но сегодня я выслушал упрек в трусости, и тем не менее моя шпага осталась в ножнах. Я сделал это только из любви к вам.
— Нас всех охватило безумие, — ужаснулась девушка. — Мой отец, мой брат ивы — все лишились рассудка. Вам следовало бы думать только о нашей бедной королеве, а вас обуревают нелепые ревнивые страсти. Аббат — единственный настоящий воин и муж совета среди вас всех. Ваше преосвященство, — громко сказала она, — не лучше ли нам податься к
— Ты права, дочь моя, — ответил аббат, — но нужен человек, который проводил бы нас туда, где королеве не угрожает опасность. А между тем наши вельможи спешат в бой, не обращая внимания на ту, ради которой затеяна вся эта война.
— Следуйте за мной, — сказал появившийся неизвестно откуда рыцарь или латник на прекрасном коне, весь закованный в черные доспехи, но с опущенным забралом и без герба на шлеме или девиза на щите.
— Для того чтобы следовать за незнакомым человеком, — сказал аббат, — мы должны быть уверены в его преданности королеве.
— Я здесь один и полностью нахожусь в вашей власти, — сказал всадник. — Если вы хотите узнать обо мне больше, королева может поручиться за меня.
Королева оставалась все это время как бы прикованной к месту. Оцепенев от страха, она все же машинально улыбалась, кланялась и приветствовала движением руки склонявшиеся перед ней знамена и опущенные копья, когда отряды Ситона и Арброта, стремясь опередить друг друга, продвигались вперед к месту битвы. Но как только черный всадник шепнул ей что-то на ухо, она тут же выразила свое согласие, и когда он громко скомандовал: «Джентльмены, королева соизволила приказать вам следовать за мной», — Мария Стюарт почти резко подтвердила:
— Да, это так!
Все сразу же пришло в движение, а черный всадник, который при первом появлении выглядел несколько апатичным, теперь быстро носился на своем коне то туда, то сюда, пришпоривал его и заставлял проделывать такие невероятные скачки и крутые повороты, которые бывают под силу лишь весьма искусным наездникам. Выстроив походным порядком свиту королевы, он повел ее влево, по направлению к замку, расположенному на вершине отлогой возвышенности, с которой открывался широкий вид на расстилающуюся внизу местность, в частности — на те высоты, куда сейчас торопились добраться обе армии и где должно было в самое ближайшее время развернуться ожесточенное сражение.
— Кому принадлежат эти башни? — спросил аббат у черного всадника. — В дружественных ли они руках?
— Там никто не живет, — ответил незнакомец, — или, во всяком случае, в них нет неприятеля. Но убедите этих юношей поспешить, ваше преосвященство. Сейчас не время для пустого любопытства и созерцания битвы, в которой они не принимают участия.
— Тем хуже для меня, — сказал Генри Ситон, услышав эти слова. — Я бы предпочел сейчас сражаться под знаменами моего отца, чем стать управляющим двора в Холируде за терпеливое и добросовестное выполнение моих нынешних мирных обязанностей по эскорту королевы.
— — Место под знаменами вашего отца вскоре станет весьма опасным, — заметил Роланд Эвенел, который, повернув коня на запад, все еще не мог оторвать взгляд от сходящихся армий. — Уже сейчас видно, что вон тот кавалерийский отряд, наступающий с востока, достигнет деревни раньше войск лорда Ситона.
— Это всего лишь кавалерия, — сказал, приглядевшись, Ситон, — они не удержат деревню без поддержки аркебузиров.
— Вглядитесь внимательней, — сказал Роланд, — и вы увидите, что за каждым из всадников, с такой скоростью мчащихся из Глазго, сидит пехотинец.
— Клянусь небом, он прав! — воскликнул черный рыцарь. — Одному из вас придется отвезти эту весть лорду Ситону и лорду Арброту, чтобы они не торопили своих кавалеристов до подхода пехоты, а постарались вести правильное наступление.
— Поручите это мне, — попросил Роланд. — Я первый разгадал план врага.
— Но, с вашего позволения, — воскликнул Ситон, — дело идет об отряде моего отца, и скорее мне бы следовало поспешить ему на выручку.
— Я готов подчиниться решению королевы, — сказал Роланд Эвенел.
— Как, снова жалобы? Опять за споры? — воскликнула королева Мария. — Разве в той туче войск мало врагов Марии Стюарт? Нужно ли еще ее друзьям враждовать между собой?
— Но, ваше величество, — возразил Роланд, — юный владелец Ситона и я оспаривали друг у друга только право покинуть вашу особу, чтобы передать важное сообщение войску. Он считает, что его имя дает ему полное право на это, а я полагаю, что лучше подвергнуть этой опасности меня, как лицо менее значительное.
— Нет, — сказала королева, — если один из вас должен покинуть меня, то пусть это будет Ситон.
Генри Ситон, полный благодарности, отвесил королеве столь низкий поклон, что белые перья его шлема смешались с разметавшейся гривой его красивого боевого коня. Затем с торжествующим видом он уселся покрепче в седле, решительно взмахнул копьем и, шпорами заставляя коня преодолевать все препятствия, поскакал по направлению к знамени, осенявшему все еще поднимавшийся по холму отряд его отца.
— Мой брат! Мой отец! — вскрикнула Кэтрин, охваченная тяжелым предчувствием. — Они оба там, в гуще опасности, а мне ничто не грозит!
— О, если бы бог дал мне возможность, — сказал Роланд, — быть вместе с ними и за каждую каплю их крови отдать две своих!
— Разве я не знаю, что ты стремишься к этому? — ответила Кэтрин. — Может ли женщина сказать мужчине то, что я уже почти высказала тебе, если она считает его способным испытывать страх или слабодушие? В этих звуках приближающейся битвы есть что-то и привлекательное и пугающее. Хотела бы я быть мужчиной, чтобы ощущать этот восторг без примеси ужаса.
— Сюда, сюда, леди Кэтрин Ситон! — кричал аббат, в то время как они продолжали скакать и уже подъезжали к стенам замка. — Сюда! Помогите леди Флеминг поддержать королеву. Она слабеет с каждой минутой.