Абонент недоступен
Шрифт:
– А ты?
– Я не пойду.
– А чего?
– Чего, чего. Не знаешь разве, чего?
– Не-а, не знаю.
– Меня Верка убьет, если увидит, что я снова китель засрал. Она его только вчера выстирала. Полпачки «Ариеля», между прочим, извела. Сам знаешь, какая она у меня жмотистая. Так что – не обессудь.
– Ладно, – вяло согласился Куролазов, сморщив рябой нос.
И опер прыгнул на то место, которое еще вчера называлось крыльцом. Под подошвами дерматиновых сандалий с глухим хрустом сломалось несколько прогоревших досок. Когда же он добрался наконец до обозначенной
– Э-эх! – обхватив балку, прокряхтел Куролазов.
Вблизи вид этой обуглившейся деревяшки сообщал ему чувство, близкое к паническому – ее диаметр был никак не меньше, чем талия его двоюродной сестры Марины, которую в деревне справедливо прозвали «Тетя-бык».
Балка чуть пошевелилась, однако с места никак не тронулась.
Поликарпов, находясь на рейде и расхаживая взад-вперед по зеленоватой лужайке, дал очередное ценное указание:
– Надо бы повторить попытку.
– Попробую! – все в той же бодрой тональности согласился Куролазов и, набрав полные легкие лесного воздуха с довольно изрядной примесью угарных радикалов, предпринял второй боевой заход на неподдающуюся балку.
И, как тут же выяснилось, не зря. Вредная балка медленно-медленно стала уходить вверх, а вскоре и вовсе встала на попа, будто какой-то телеграфный столб, у которого охотники до цветного металла оборвали все его медные провода заодно с траверсами, анкерами и изоляторами. Впрочем, аллюзия с телеграфным столбом пришла в голову только одному человеку, а именно Поликарпову, на шее которого висело несколько нераскрытых преступлений в сфере хищения цветного металла подобным «телеграфным» путем. А нераскрытыми эти преступления были не потому, что Поликарпов был никудышным милиционером, вовсе нет. Просто все кражи на его участке совершал один и тот же человек – местный цыган по кличке Мазута, которому Поликарпов приходился не кем иным, как двоюродным братом.
В голове конопатого Куролазова мысли были несколько другие. И мысли эти прежде всего заключали в себе один-единственный вопрос: интересно, куда в следующий момент будет падать эта установленная вертикально толстая деревяшка а-ля Марина-бык? Правда, думать ему пришлось недолго. Балка, блестяще сыграв за несколько коротких минут роль телеграфного столба, стала возвращаться в прежнее состояние, то есть, говоря проще, валиться на землю. Но только на этот раз не в сторону Куролазова, а, как можно догадаться, прямехонько на грызущего семечки участкового Поликарпова.
– Держи ее, Куролазов, держи! – последнее, что услышал чумазый опер перед тем, как бывший телеграфный столб, ударившись со всего размаха оземь, с треском разлетелся на несколько тяжелых кусков, один из которых сбил-таки Поликарпова с ног. Парадно-выходной китель майора сплошного серо-голубого колера в тот же миг получил несколько устойчивых пятен цвета подсолнечных семечек.
Поликарпов вскочил на ноги и принялся верещать:
– Ты куда, капитан, смотришь?! Ты что, меня надумал угробить?!
– Не надо было гав ловить, – зло сказал капитан Куролазов. – Не слепой, поди…
– Чего-чего?
Майор схватился за кобуру, притороченную к поясу, вынул из нее пахнущий репейным маслом пистолет Макарова, снял с предохранителя и уже собрался дать в воздух первый выстрел, как тут же Куролазов закричал:
– Гля, гля!
– Чего там?
– Жмур!
– Жмур? – недоверчиво переспросил участковый.
– Ага.
– Где? – спросил Поликарпов, застыв с пистолетом в руке, точь-в-точь как комиссар Еременко на знаменитой фотографии времен Великой Отечественно войны.
– Да вот же! Внизу, прямо подо мной, – Куролазов показывал куда-то туда, где еще недавно мирно покоилась обгоревшая балка.
– А ну-ка, дай я гляну.
Поликарпов, не убирая в кобуру пистолет, по головешкам ловко добрался до места, где находился опер, и глянул вниз.
– Матерь мою растудых! – нараспев возвестил он.
Человеческий череп смотрел на него невидящими глазницами из глубины пепелища. Вся кожа без остатка была съедена огнем.
– Бедный Алик, – сдавленно проговорил Куролазов.
Поликарпов состроил мину недоумения:
– Какой Алик?
– Как «какой»? Алик-Электроник.
– Ты что, совсем уже ослеп? – с укором осведомился Поликарпов. – С метра не видишь?
– Не понял?
– Ты погляди повнимательнее.
– Ну?!
– Что «ну»?
– Поглядел.
– Не видишь?
– Не-а.
– У Алика одного переднего зуба нету, ему Мазута прошлым летом по пьяной лавочке выбил. Забыл?
– Точно!
– А у этого – глянь! Зубы, как у митькиного мерина.
– Ага, – согласился опер. – Тогда кто же это, если не Алик?
– А вот это уже не наша забота, – отрезал Поликарпов, пряча пистолет в кобуру. – Надо вызывать жмуровоз. Мы свое дело сделали, теперь очередь за следователями и экспертами. Нехай они теперь тут копаются.
Микроавтобус несся по рытвинам Мытищ в направлении станции Марковка со скоростью девяносто километров в час, и на такой ухабистой дороге это запросто могло перерасти в дорожную трагедию. По крыше «фольксвагена» то и дело скребли низко висящие ветви. Сам микроавтобус выглядел довольно сносно: белые вымытые бока, на которых синей краской аккуратно было выведено «Gloria»; никелированный бампер, которого еще не коснулись беспощадные рыжие клыки коррозии; затемненные стекла.
За рулем сидел Денис Грязнов. Кроме него в машине находился Юрий Гордеев, прижимавший к уху черную «мыльницу» «Моторолы». Оба лица выражали предельное напряжение.
– А, черт! – проворчал Гордеев, пряча телефон во внутренний карман пиджака. – Как в воду канул.
Денис на секунду оторвал взгляд от дороги и посмотрел на своего расстроенного спутника.
– Ничего, Юрок, найдем нашего Федотова.
– Понимаешь, у меня какое-то предчувствие странное, что ли, – говорил Гордеев, с трудом подбирая слова. – И оно меня не отпустит, пока я сам с этим Михаилом не увижусь и не переговорю как следует. Ах, как много я у него сейчас спросил бы. И прежде всего про Лену. Проскурец подождет.