Абрамович против Березовского. Роман до победного конца
Шрифт:
186. Я также помню, что в конце 2000 года и начале 2001 года у меня имелись опасения относительно возможных неблагоприятных последствий для всех нас, которые могли бы возникнуть в будущем, если бы г-н Березовский продолжил свою агрессивную кампанию против правительства России того времени. Полагаю также, что в то время я обсуждал этот вопрос с г-ном Патаркацишвили. И г-н Патаркацишвили, и я считали, что поведение г-на Березовского может нанести нам (и г-ну Березовскому) значительный ущерб. Что касается Сибнефти, мы оба сознавали, что если г-н Березовский продолжит свою агрессивную кампанию против правительства России, сама компания может попасть в немилость,
187. Это, естественно, было мое главное опасение, поскольку я (через мои компании) являлся акционером и контролировал Сибнефть. Однако этого также опасался и г-н Патаркацишвили, поскольку он понимал, что если я потеряю Сибнефть, я не буду больше платить им денег.
188. Аналогично после того, как г-н Глушков попал в тюрьму в декабре 2000 года, я и г-н Патаркацишвили понимали, что ввиду тесной связи между г-ном Березовским и г-ном Глушковым, продолжение агрессивной кампании может поставить под угрозу перспективы освобождения г-на Глушкова. Это особенно беспокоило г-на Патаркацишвили, так как он, по все видимости, неподдельно был обеспокоен тем, что случилось с г-ном Глушковым, который был его другом. Мы оба чувствовали, что г-н Березовский действует, не заботясь ни о ком, кроме себя, и не думая, как это может повлиять на других , включая г-на Глушкова.
189. Поэтому мы с г-н Патаркацишвили обсуждали вопрос о том, как «контролировать Бориса», то есть как наилучшим образом попытаться убедить г-на Березовского обуздать свое поведение (которое, по моему мнению, было весьма безответственным) и не ухудшать еще больше отношения с правительством России. Я помню, что сказал г-н Патаркацишвили, что г-н Березовский вел себя как ребенок, и говорил первое, что пришло ему в голову. Он часто мог сам себя убедить в чем-то, что это правда, но потом мог передумать, и убедить себя в обратном, хотя в некоторых вопросах он был очень умен. Он легко переключался с одной вещи на другую и легко менял свое мнение.
190. При обсуждении этих опасений с г-н Патаркацишвили я конечно не угрожал г-ну Патаркацишвили (или г-ну Березовскому). Я также абсолютно уверен в том, что г-н Патаркацишвили не воспринимал мои замечания в ходе этих бесед таким образом. Также я вполне уверен, что это не воспринималось бы подобным образом любой разумной третьей стороной (если бы она присутствовала), которая бы слышала наш разговор или которой бы сообщили об этом разговоре. Мы просто обсуждали наши общие опасения относительно возможных вредных последствий агрессивной политической кампании г-на Березовского.
191. Я также обсуждал с г-н Патаркацишвили приблизительно в это время правовые и коммерческие изменения, введенные российским правительством, которые могли повлиять на способы осуществления платежей в его адрес и в адрес г-на Березовского в соответствии с нашими договоренностями. В частности, я обсуждал с ним общие вопросы, касающиеся планируемого введения новых законов, которые бы отменили налоговые льготы, и пытался объяснить ему, что в будущем выплаты в форме дивидендов буду представлять единственный законный способ получения дохода от российских компаний. Я говорил ему, что если мы попробуем организовать выплаты любым иным способом, мы вероятнее всего нарушим российское законодательство, к чему я готов не был…
195. Я абсолютно уверен, что ни в одной из наших бесед не упоминалось
200. Даже после того, как в конце октября 2000 г. г-н Березовский покинул Россию, г-н Патаркацишвили все еще оставался в стране примерно до апреля 2001 г.
Взаимоотношения у президента Путина с г-ном Патаркацишвили были также достаточно тесными, так что г-н Патаркацишвили мог самостоятельно доставить г-ну Березовскому любое сообщение, которое президент Путин захотел бы ему передать …
209. Приблизительно в середине октября 2000 г., вскоре после моего разговора с г-ном Патаркацишвили о платеже в размере 305 млн долларов США, г-н Патаркацишвили начал давить на меня, чтобы я купил у г-на Березовского и г-на Патаркацишвили ОРТ.
210. Следует отметить, что ОРТ было создано в конце 1994 г. – в начале 1995 г. на основе Российской государственной телерадиокомпании «Останкино». Уставный капитал ОРТ составлял около 3 млн долларов США. В российской федеральной собственности находилось (и до сих пор находится) 51 % акций, а 49 % акций были распределены между несколькими банками и другими организациями по номинальной стоимости. 16 % из которых первоначально получали компании, контролировавшиеся г-ном Березовским. В последующем он увеличил свою долю участия в ОРТ до 49 %…
212. Насколько я понимаю, г-н Александр Волошин вспомнил свою встречу с г-ном Березовским и последующую встречу с г-ном Березовским и президентом Путиным относительно неправомерного вмешательства г-на Березовского в управление ОРТ. Как я понимаю, г-н Волошин вспомнил о том, что г-ну Березовскому сказали, чтобы это вмешательство прекратилось. Я также предполагаю, что г-н Волошин, скорее всего, рассказывал мне об этих встречах, но я не помню никаких подробностей. Я в целом помню, что президент Путин был недоволен сложившейся вокруг ОРТ ситуацией, и в частности тем, что г-н Березовский владея миноритарным (49 %) пакетом акций, фактически управляет каналом, диктует содержание программ для продвижения собственных интересов. Еще до истории с «Курском» г-н Березовский подвергался критики за использование СМИ в своих личных интересах. После событий с «Курском» ситуация только осложнилась.
213. У меня не было ни мысли, ни желания когда бы то ни было приобретать акции ОРТ ни у г-на Березовского, ни у г-н Патаркацишвили. Вопрос о продаже акций ОРТ был впервые поднят г-ном Патаркацишвили в беседе со мной в середине октября 2000 г, и первоначально я сопротивлялся. Владение акциями средств массовой информации не представляло и по-прежнему не представляет для меня никакого интереса. Всем хорошо известно, что я не очень интересуюсь СМИ, и, по возможности, избегаю интервью. Идея стать владельцем этого пакета – не то бизнес-решение, которое могло бы меня заинтересовать само по себе. Во-первых, такая покупка заключала в себе значительные политические риски; во-вторых, сами по себе 49 % акций не позволяли мне влиять на политику руководства компании без соглашения об этом с российским государством; в-третьих, компания была на грани банкротства; и в четвертых, я знал, что 6,5 % из 49 % акций были заложены Внешэкономбанку в качестве обеспечения кредита.