Абрис. В паутине под лестницей
Шрифт:
– Если это пример работы местных умельцев, то я могу быть спокойна, – вслух рассудила Кора. В последнее время она часто говорила сама с собой.
Сегодня она, как положено настоящей девушке, постаралась не ударить в грязь лицом. Надела короткое закрытое платье из черного хлопка с кружевным воротником и такими же манжетами. Волосы собрала в французский колосок. Не слишком вычурно, но и не отходит от ее обыденного образа.
Проскользнув мимо стойки регистрации, она пошла, следуя указателям. На дверях довольно длинного коридора висели таблички с наименованиями
И вот в самом конце она остановилась перед классом, где преподавали рисование. Вспомнился случай из детства. В пять лет Кора считала, что у нее под кроватью живет маленькая девочка, с которой она играла, когда родители уходили по делам. Они часто рисовали вместе, и выдуманная подруга всегда хвалила ее работы.
Так продолжалось, пока Лиза не узнала их секрет. Оказалось, даже фантазиям есть предел. Вместе с отцом они убедили Кору, что никакой другой ребенок в их квартире жить не может и что она должна перестать разговаривать пустотой. Кора послушалась и завела реальных друзей. А рисовать почему-то бросила.
Пока она стояла, предаваясь туманному прошлому, ее заметили.
– Могу чем-то помочь?
В коридор вышел смуглый мужчина с длинными черными дредами. Наверно, это был учитель рисования. Хотя его внешний вид и улыбка заставили Кору усомниться в этом. Учителя в ее школе обычно не улыбались, да еще так широко.
На широкой груди был бейдж с именем «Антон Эргисович, наставник Д. М.», прикрепленный к запачканному фартуку.
– Так я могу тебе чем-то помочь? Ты пришла научиться рисовать? – повторил мужчина, указывая пальцем на свой класс, точно она была маленькой девочкой, до сих пор выражавшейся жестами.
– Да, наверно, – спохватилась Кора. – Если можно.
– Тогда чего же мы ждем? Вперед!
Деваться было некуда, и она последовала за Антоном Эргисовичем. А тот привычно – видимо не в первый и даже не в десятый раз – произносил проникновенную речь:
– Ты только не робей. У нас оценивают страсть, а не опыт. Главное, чтобы тебе самой нравилось. Это место самопознания, а не какое-нибудь там соревнование, пропитанное энергетикой агрессии и конкуренции. Здесь проигравших нет, лишь победители.
– Эм, – Кора покосилась на учеников, оторвавшихся от своих мольбертов. – Я, правда, не уверенна, что у меня хватит сбережений.
Учитель всполошился:
– О, мы денег не берем. Расходы лишь на материалы, а остальное идет за счет местных благотворителей. Все для вас, все для молодежи, как говорится.
– То есть платить не надо? – с подозрение нахмурилась Кора. Кто-то ехидно хихикнул с задних мест.
– Мы – общественная организация, занимающаяся подростковым досугом. Вы, дети, будущее страны… Кстати, новеньким положено представляться. Расскажи о себе, почему сюда пришла и почему хочешь стать художницей?
Он подмигнул и стал подталкивать Кору в середину комнаты под яркий свет люминесцентных
«Нет, только не публичное выступление. Да кто их вообще любит?» – хотела возмутиться Кора. И что ей ответить на поставленные вопросы? Что она поссорилась с соседями, они за что-то на нее взъелись, и теперь она вынуждена подолгу гулять на улице в одиночестве? Даже в мыслях прозвучало отстойно!
Она замялась.
Снова посмотрела на подростков, взиравших на нее с самой широкой гаммой чувств. Большая часть девушек (пучки, широкие футболки и булавки в носу) с недоумением, одна остроглазая брюнетка даже брезгливо морщилась. Парни в этом смысле были попроще.
Симпатичный скуластый художник, сидевший у окна, широко улыбнулся ей, демонстрируя идеальные ямочки на щеках, и прошептал:
– Жги.
Одно короткое слово, но оно придало сил.
Кора перестала чувствовать себя первоклашкой на утреннике, забывшей стишок. Она коротко представилась, объяснив, что ее имя имеет древнегреческие корни, и отмазалась от дальнейших расспросов фразой про любовь к искусству.
– Прекрасная речь. Вижу, ты ничего с собой не взяла… Думаю, это можно исправить. Кто готов помочь? – спросил Антон Эргисович, оценивая класс со своего места, точно мудрая пестрая птица. – Может, ты, Тим?
Поддержавший ее парень быстро кивнул:
– У меня есть пара лишних кистей, можешь даже палитрой моей воспользоваться.
– Отлично! Кора, бери свободный мольберт и садись рядом. Но в следующий раз постарайся принести все свое.
– Хорошо.
Она неуклюже протиснулась мимо сосредоточенных учеников и опустилась рядом с Тимом. Интересно, это от имени Тимур или Тимофей? Разглядывать соседа неприлично, но Кора все же отметила его красивые ресницы и ладони с изящными длинными пальцами. Такие, наверно, и должны были быть у настоящих художников.
– Сегодня мы испробуем метод свободного рисования. Постарайтесь излить свою душу на холст, – приятным баритоном произнес Антон Эргисович, неспешно шагая между рядами. – Вы должны избавиться от любых барьеров и границ, что сдерживали вас внутри. Будьте собой, будьте больше себя. Рисуйте так, чтобы увидеть в красках отражение собственной души!
Но вместо этого Кора украдкой разглядывала стены, завешанные чужими работами. В углах стояли гипсовые головы и торсы, а на оконной раме висел амулет на кожаном ремешке. Идеально круглый, с костяшкой в центре и меховой оторочкой по краю.
Должно быть, он служит для защиты. Или может, приманивает удачу? Лиза обожала скупать подобные безделушки, чтобы они собирали пыль на полках в гостиной.
– Не висни, – Тим толкнул ее в бок. – Рисуй.
– Я не знаю что.
Она тупо взглянула на белую гладь листа. Как эту пустоту заполнить, чем? Она не представляла.
– Попробуй взять кисть, макнуть в краску, а дальше сама поймешь.
Кора неохотно последовала совету. Взяла протянутую ей дешевую пластиковую кисть. Та штука, на которой мешали краски, была невообразимо пестрого цвета. Казалось, что на нее стошнило единорога – не меньше.