Абсолютная Энциклопедия. Том 1
Шрифт:
После фазового сдвига прямая связь корабля с Энциклопедией станет невозможной. Одно мгновение, и их будут разделять несколько световых лет; тогда самым быстрым способом передачи информации станет отправка сообщения с попутным кораблем, направляющимся к Земле. Он не смог заставить себя вести разговор с Аджелой лицом к лицу, но что-то в его душе восставало против того, чтобы дожидаться, пока корабль окажется достаточно далеко от станции. Аджела наверняка думает, что он решил не улетать и сейчас работает с Энциклопедией. Позже, когда подойдет время ужина, он позвонит ей.
Хэл встал с сиденья, подошел к крошечному столику,
— Я хотел бы отправить сообщение на Энциклопедию, — обратился к нему Хэл.
— Пожалуйста. Сообщение будет письменным или речевым? Вы хотите закодировать его кодом для личных посланий?
— Речевым. Никакого кода не нужно. Оно адресовано Аджеле, специальному помощнику руководителя. «Аджела, мне очень жаль, но я должен улететь».
Он услышал с экрана собственный голос, повторивший:
— Аджела, мне очень жаль, но я должен улететь.
— Это все? — уточнил работник центра связи.
— Да. Подпишите его моим именем, меня зовут Хэл Мэйн. — Он на мгновение задумался. — Подождите... Добавьте еще: «Я постараюсь увидеться с вами обоими сразу же, как только смогу».
— Аджела, мне очень жаль, но я должен улететь. Я постараюсь увидеться с вами обоими сразу же, как только смогу. Хэл Мэйн. — Экран повторил его слова еще раз.
— Все в порядке? Может, вы хотели приписать последнюю фразу в виде постскриптума? — спросил связист.
— Нет, пусть все останется так. Спасибо.
Хэл выключил связь и встал с сиденья. Он разложил койку и растянулся на ней. Лежа на спине, обвел взглядом потолок и стены своей каюты; всюду глаз встречал один и тот же унылый коричневый цвет. Единственный ощутимый признак движения корабля — легкая вибрация его корпуса — будет сопровождать их на протяжении всего полета, до тех пор пока они, достигнув Новой Земли, не выйдут на стационарную причальную орбиту вокруг нее. А в моменты фазового сдвига не будет чувствоваться даже и она.
Для Хэла не существовало никакого иного приемлемого выхода, кроме как отправиться на Коби. Но для того чтобы он понял неизбежность этого шага, ему понадобилось побывать на Энциклопедии, хотя и там это понимание пришло к нему сложным путем. Решение подсказали ему стихи, их образы говорили с ним через его подсознание, подобно его общению с образами Уолтера, Малахии и Авдия в первую ночь на этой гигантской станции. Он и есть тот самый рыцарь, и у него имеется одно-единственное предназначение.
Стихи же выражали тот огромный душевный подъем, который он почувствовал, вступив в контакт с Энциклопедией. Еще не отдавая себе отчета в происходящем, он испытал нечто до сих пор неведомое, ощутил воздействие какой-то огромной силы, взбудоражившей его, словно звук боевой трубы, проникшей в самые глубины души. На короткое время, сам того не зная, он прикоснулся к своему возможному будущему, и оно открыло ему такие грандиозные перспективы, что все остальное бесконечно мельчало перед ними. Но путь к этому будущему пролегал не через келью ученого-затворника и даже не через рабочий кабинет Тама на Энциклопедии. По крайней мере, не теперь. Еще многое в нем должно развиться до такой степени, чтобы соответствовать масштабам возможностей Энциклопедии. Какой-то
Лежа на койке и воспринимая всем телом легкую вибрацию корабля, Хэл чувствовал себя целиком захваченным своим только что осознанным предназначением. И в то же время он ощущал свою нынешнюю отстраненность от всего происходящего вокруг него.
Глава 5
Когда направлявшийся к Новой Земле космический корабль покинул земную орбиту и началась подготовка к первому фазовому сдвигу, Хэла охватило острое чувство полного одиночества. Находясь на Абсолютной Энциклопедии, он не ощущал себя таким одиноким благодаря Таму и Аджеле, а до этого состояние шока в сочетании с воспитанной в нем способностью к самоконтролю не давало ему в полной мере осознать свое новое положение — положение круглого сироты. И вот теперь внезапно пришло понимание всей непоправимости утраты.
В эту первую ночь на борту корабля Хэл увидел яркий, красочный сон, из которого выходило, что события на террасе и смерть Малахии, Авдия и Уолтера были не более чем привидевшимся ему ночным кошмаром. Несмотря на глупое положение, он очень обрадовался: выходит, что они живы и вообще все обстоит благополучно.
А затем он на самом деле проснулся. Лежа в темноте, Хэл вслушивался в негромкое сопение корабельной системы вентиляции, доносившееся из забранного решеткой отверстия в переборке каюты. Пустота и безысходное отчаяние — вот что владело его душой. Он натянул одеяло на голову, как это делают совсем маленькие дети, и лежал так, пока через некоторое время снова не заснул. Теперь его посетили уже другие сны, и потом он не смог их вспомнить.
С этого момента чувство обособленности и уязвимости уже не покидало его. Он был способен оттеснить его в самые глубины своего сознания, но оно оставалось там, где, словно в темном углу, прятались также Блейз и прочие Иные, сжавшиеся в комок, затаившиеся и выжидающие. Теперь он понимал, что допустил серьезную ошибку, не позаботившись о том, чтобы оформить билет на вымышленное имя.
Но ситуация, разумеется, была поправимой. По прибытии на Новую Землю он мог отказаться от предварительного заказа, сделанного на имя Хэла Мэйна, а затем снова заказать себе билет на Коби, назвавшись чужим именем. Тогда, просматривая пассажирские списки, можно будет узнать только то, что Хэл Мэйн прилетел на Новую Землю.
Однако более трезвая часть его рассудка говорила, что, даже зарегистрировавшись под своим собственным именем, как сейчас, он не подвергает себя почти никакой опасности, потому что Блейзу не так-то просто разыскать в пассажирских списках его имя. И причиной тому явилось бы вовсе не плохое ведение записей или невозможность получения Иными доступа к ним. Просто дело заключалось в том, что высокая интенсивность межзвездных перелетов и отсутствие единообразия в системах регистрации превращала просмотр этих записей с целью выхода на след какой-либо конкретной личности в настоящий статистический кошмар.