Абсолютный. Часть 1. Парадизар
Шрифт:
– А остальные? Как в Паддок попали остальные?
– Знаю немного только про Яра. Он тоже был не из местных. Его тоже взяли в плен после сопротивленческого боя – с обеих сторон были потери. В Паддок его забросили уже на следующий день после пленения. Двух других его товарищей, тоже выживших и плененных, вскоре также направили в Паддок, но они там не выжили.
– Какие номера?
– Вроде как двадцать четыре и двадцать пять.
– Габарит и Диалог.
Оба парня пали жертвами Люминисценов. Это напомнило мне об ещё одном
– Да, вроде как эти двое, – неуверенным тоном подтвердил собеседник.
– Почему для Люминисценов только я и Джекки были слепыми точками?
– Послушай, я не энциклопедия и всего не знаю. Когда я был участником первого сезона “П&К”, у нас тоже было двое охотников, которые были невидимы для Люминисценов. Оба парня в итоге не выжили, а я так и не знаю, в чём заключался этот секрет. Можно попробовать задать этот вопрос Абсолютному, он знает в разы больше меня.
Я криво ухмыльнулась. Ну да, поговорить с Абсолютным. Сомнительное удовольствие. Перебьюсь.
– Мне ведь тоже повредили память. Потом вернули издевательским образом: “Церемония возвращения памяти” на глазах у многотысячной толпы. Ты в одночасье вспоминаешь всё и одновременно осознаёшь, что многие воспоминания повредились, как затёртые файлы на диске, и ты никак не можешь их различить или вернуть, эмоции переливаются через края твоего сознания, пока толпа неистовствует.
Я немного помолчала, прежде чем решила продолжать:
– Значит, воспоминания к Выводу, Абракадабре, Нэцкэ и Сладкому вернутся в поврежденном виде?
– Не все, но многие. Я так и не вспомнил своего реального имени.
– Фло – это не реальное имя?
– Производное от тех звуков, которые мне запомнились. У нас в Паддоке были выдуманные имена, фишки с прозвищами, которую ты внедрила, не было. Я назвался именем Фидо. Может быть реальное имя в итоге смешалось с выдуманным. Вернув себе обрывки памяти, я стал звать себя Фло.
– Хм… – я задумалась.
– В Парадизаре всё плохо с видео и аудиоустройствами. Прямых эфиров не существует. Камеры глючат. Записи не записываются. Знаешь, ваш этаж очень проблемный на записи. Но об этом никто, за исключением некоторых людей, не знает.
– Вроде тебя и Абсолютного?
– Вроде нас, да.
– Это значит, что инциденты с Джекки – разбитая моим телом витрина и железобетонная стена Абсолютным – останется только в наших воспоминаниях?
Ясно. Заговор. Таинственное общество противостояния или что-то в этом роде.
– Верно. А ещё на этой крыше определённо точно нет никаких записывающих устройств, плюс сейчас здесь сильный ветер.
– К чему ты ведёшь?
– Помнишь, я упоминал о том, что некоторые записи из Паддока теряются и не доходят до зрителя?
– Припоминаю.
– История о твоей семье, рассказанная тобой в Конкуре, до зрителей не дошла.
– Но ты знаешь о ней.
– Знаю.
– Понятно, – я сдвинула брови. – Хотя непонятно, почему из всех моментов ты выбрал “затерять” именно этот фрагмент.
– Воспоминания о семье – одни из тех, что сильно повредились при возврате в мою голову. Я помню только, что у меня была большая семья: отец, мать, семь братьев и одна, самая младшая из всех детей, сестра. Я не запомнил ни одного имени, хотя и помню, что был третьим с хвоста ребёнком. И помню, что меня кто-то забрал из семьи и воспитывал отдельно: у меня появилась личная комната, велосипед, дорогие игрушки, красивая одежда и походы на игровые площадки в парках. Вторая семья меня любила, но… Я даже не помню их лиц. Моя история очень похожа на ту, что в Конкуре у костра рассказала ты о своём брате, которого якобы звали Флавио.
Он посмотрел на меня и наверняка опешил от того, каким ошарашенным взглядом я сейчас смотрела на него. Наконец я заговорила:
– Не может быть. Это было сто лет назад. Семнадцать. Семнадцать лет назад. Старый Мир пал. Человечество практически полностью вымерло. Какова вероятность того, что из чокнутой семейки фанатиков-хиппи выжило целых двое детей и в итоге они повстречались на крыше одного из домов предпоследнего живого города после того, как каждый из них по очереди побывал сначала в Паддоке, а затем Конкуре?
– На самом деле звучит дико. И, знаешь, нам ведь никак не проверить наверняка. ДНК-тесты остались в прошлом. Сейчас по анализу крови определить родство нереально, а воспоминания у нас с тобой на этот счёт откровенно слабые. Так что всё смутно. Может быть, это просто цепочка очень схожих фактов, может быть, мы просто из похожих семей, может быть, мне подменили даже поврежденные воспоминания, а может быть мы и вправду можем быть братом и сестрой.
Я окинула его внимательным взглядом:
– Волосы у тебя похожи по цвету с моими, но ты смуглее меня.
– Может, я цветом кожи пошел в мать, а ты в отца.
– Пффф… – я не знала, как реагировать на такое. У него тоже были большие глаза, как у меня, и тоже чётко очерченные скулы, похожие на мои, и пухлые губы… Но в целом он не был откровенно похожим на меня. На ум вдруг пришел пример Джекки и Лив – эти двое вообще внешне были похожи между собой точно так же, как крокодил с выдрой.
– Мы не можем проверить, – спокойно пожал плечами Фло.
– Мы не можем проверить, – согласно пожала плечами я, и мы вдруг едва уловимо ухмыльнулись. Я заметила, что он, как и я, искал в моих чертах схожесть со своими, и в эту секунду пытался понять, не похожа ли моя улыбка на его. Нет, не похожа. Всё-таки внешностью мы пошли в разных родителей, может даже в четырёх разных, а не в двух.
– Все эти годы у тебя была другая семья? – вдруг поинтересовался он.
– Да, я не росла сиротой. – Секунду подумав, я добавила: – У меня было очень даже хорошее детство. А у тебя?