AD

Садулаев Герман Умаралиевич

«Ну и пусть, ну и пусть», – твердил про себя Катаев. Он свернул в кармане дулю, сел, немного успокоился и стал делать вид, что разбирает бумаги на столе.

Если сейчас хоть одна сука прокомментирует ситуацию!..

Павел Борисович положил руку на тяжелый степлер.

В кабинете все занимались своими делами. Каждый был рад, что пронесло и лично ему не вставили.

За недолгое время службы в управлении Катаев не приобрел здесь друзей, но и врагов у него не было. Он утешал себя: вернусь в Красносельский, там хоть отдельный кабинет дадут!..

Курить

в служебных помещениях запретили. Павел Борисович взял со стола пачку Marlboro, зажигалку и пошел в курилку. Воткнув в рот дымящуюся сигарету, он окончательно взял себя в руки и стал размышлять о деле.

Про охранника и водителя, конечно, чушь. В худшем случае, их развели, как лохов, с этим помятым крылом. Но отреагировать на начальственное указание необходимо. Можно позвонить оперативникам, пусть сами придумают, как прессануть несчастных.

А вот с девушками надо самому разобраться. Итак, у нас есть три красавицы: Диана Захарова, Анна Розенталь и Лилия Сафонова. Захарова нашла убитого в мужском туалете, куда она зашла пописать, потому что всегда ходит писать в мужской туалет, якобы из-за того, что в мужском нет очередей и кабинки свободные. Увидев мертвого, она орала, как резаная. Действительно ни при чем или так гениально изображала шок? Станиславский, и тот поверил бы.

Розенталь состояла с Мандельштейном в интимных и отчасти противоестественных отношениях. Единственная из всех фигуранток могла иметь мотив к убийству. Однако она физически плохо развита и едва ли сумела бы проткнуть грудину тупой вилкой. Зачем-то рассказала о том, что видела на вечеринке Сафонову, хотя никто ее за язык не тянул. Пытается направить следствие по ложному следу? Или знает что-то? Уехала с мероприятия до убийства – хотя это и неточно, время смерти определено приблизительно. Алиби подтвердила ее соседка Рита Милавская. Грош цена такому алиби: попроси хорошего друга, он что угодно подтвердит.

Захарова и Розенталь в одно время едут в отпуск, на курорт, в Турцию. Очевидно, что вместе. С чего вдруг они стали так дружны?

Теперь Сафонова. В компании не работает, только пыталась устроиться. Зачем-то приперлась на чужой корпоратив. Состоит в странных отношениях с Захаровой. Уехала якобы тоже до окончания мероприятия. Была в баре, алиби подтвердить никто не может. Смотрела футбол. Матч шел в записи. «Зенит» – «Сатурн». Первый гол забил Аршавин…

Стоп.

Какой же я дурак! Сразу не мог проверить?

Катаев почти бегом вернулся в кабинет, к компьютеру. Запустил интернет, благо недавно контору оснастили доступом, быстро нашел сайт футбольного клуба «Зенит» и открыл расписание матчей чемпионата России 200… года.

Лучший форвард «Зенита» Андрей Аршавин в матче с «Сатурном» ни одного гола не забивал. Последний решающий гол чемпионата забил на четырнадцатой минуте иностранный легионер Радек Ширл.

Канцона XXVIII

То было – два в одном и в двух один…

Настал день отлета. Лиля довольно настойчиво предлагала Диане подвезти ее в аэропорт, но та отказалась. Это слишком! Диана не без оснований подозревала, что Лиля ревнует ее к неожиданно нарисовавшейся новой подружке и спутнице. И, не дожидаясь, пока Лиля оформит свои мутные мысли вербально, нанесла упреждающий удар:

– Лиля, даже не думай. Ничего такого быть не может. Это просто моя коллега. Несчастная девушка. Говорят, у нее что-то было с Мандельштейном. Не знаю, правда ли, но после смерти Абрамыча она как потерянная…

– А ты как мать Тереза.

– Перестань, я обижусь!

Диана вспомнила, что американский интеллектуал Кристофер Хатчинс писал, кажется, в журнале «Ярмарка тщеславия», про мать Терезу: это мерзкая сука нанесла женщинам вреда больше, чем вся святая инквизиция.

В последнюю ночь Диана и Мак снова, после долгого перерыва, были вместе. Нет, ничего феерического. Скорее, супружеская любовь людей, проживших в браке долгую жизнь и воспитавших чертову кучу детей. Но Мак был нежен, удивительно нежен в эту последнюю ночь, как будто она действительно должна стать последней.

Потом Диана лежала, прижимаясь голым телом к голому телу Мака, и мечтала:

– Мак, давай уедем. Не сейчас, позже, когда-нибудь… Давай уедем с тобой вдвоем туда, где будем только ты и я, туда, где нас никто не знает…

– Нас и тут никто не знает. Или ты, выходя в магазин, надеваешь темные очки, чтобы не досаждали поклонники и папарацци? Ко мне вот никто не пристает, не просит дать автограф. Из наших соседей только тетка со второго этажа в курсе, как нас зовут. И то потому, что она председатель товарищества собственников жилья и проверяет показания счетчиков воды и электричества.

– Зайка, я о другом! Например, чтобы мы могли зайти в кафе, зная, что никогда там не были и больше никогда там не будем, мы бы смогли там, при всех… ну, ты понимаешь!

– Ага. Тогда поехали в Купчино. Можно зайти в любое купчинское кафе, мы никогда там не были раньше. И, даст бог, никогда больше не будем…

День отлета был выходным, и Мак смог сам отвезти Диану в аэропорт. К вечеру она собрала самые необходимые вещи, Мак спустил вниз ее тяжелую сумку, погрузил в багажник своего автомобиля, Диана села на сиденье рядом с водительским. Мак по своему смешному обыкновению перед тем, как тронуть машину с места, прочитал эклектическую молитву собственного сочинения:

– Ну, с Богом! Бисмилла-рахмани-рахим. Ом тат сат.

Он считал это важным. Однажды поехал по работе в Колпино, забыв прочитать молитву. И сразу по выезде из дворов въехал в грузовик. Господь, любя, лишь слегка наказал его, напомнил о важности молитвы. Такова была версия Мака.

Всю дорогу до аэропорта он вполне связно излагал свою новую теорию, почему не стоит посещать курорты.

– Вот скажи мне, Диана, как, по-твоему, зачем люди путешествуют?

– Чтобы увидеть мир.

Но генератор идей Мака уже работал на полную катушку, и он едва ли услышал ответ.