Адам не женится на Еве
Шрифт:
– Кажется, это они… Бежим!
А куда бежать? Только в подъезд. Богдан, конечно, производил впечатление тупого и очень тупого, но, глянув в сторону бегущих к ним мужчин, он припустил не хуже Даны, которая уже набирала код на дверном замке. В стену что-то цокнуло, осколок от кирпича попал Дане в щеку, она взвизгнула, но Богдан втолкнул ее в подъезд, забежал сам, захлопнул дверь и метнулся к лифту.
– Лифт никогда не работает, – сообщила Дана.
Оба помчались наверх, а внизу щелкнул входной замок, значит, код преследователи знают.
– К… ключ
Дана и без него догадалась, шарила рукой в сумочке. Вдруг как цокнет что-то по перилам! Богдан толкнул Дану к стене, она больно ударилась плечом, но не остановилась. Взбежали на этаж, слыша, как топают преследователи внизу, поднимаясь по лестнице. Дана вставила ключ в замочную скважину, повернула. Потом второй ключ… Дед, куркуль старый! Замков понаставил! Кому нужно его барахло?
Дана распахнула дверь квартиры, не успела сказать Богдану «заходи», а он буквально в шею толкнул ее внутрь. Она не устояла на ногах, упала плашмя и проехала по паркетному полу, как по льду, прямо в комнату. Ехала бы и дальше, однако лоб столкнулся с ножкой старого кресла. Бах – это захлопнулась дверь. Дана приподнялась и оглянулась. Темно.
Богдан стоял, прижавшись к стене и слушая, что делается на площадке. Изоляция в подобных домах ни к черту, поэтому некоторое время доносился неразборчивый шепот, потом настала тишина, но было непонятно – ушли подонки или затаились. Богдан осторожно двинул вперед, наткнулся на ноги Даны, она тихо ойкнула, он присел:
– С… с… свет г… где?
– Сейчас… – Кряхтя, она поднялась.
Когда вспыхнула люстра, Богдан плотно закрыл дверь в прихожую, двигаясь осторожно, бесшумно.
– Чего боишься? – спросила Дана, но Богдан приложил палец к губам, на всякий случай и она заговорила шепотом: – Им теперь до нас не добраться. Идем на кухню? Страшно есть хочется.
Когда Дана нервничала, у нее просыпался зверский аппетит, слава богу, на фигуре это не отражается. На кухне он взял ее за подбородок и выдернул осколок кирпича, торчавший из скулы.
– Ой! – поморщилась она от боли, посмотрела на его ладонь с осколком и пожала плечами. – Откуда? А что это цокало?
– Пу… пули.
– Что-что? – вытаращила и без того круглые глаза Дана. – Пули? Шутишь, да? Выстрелов же не было…
– С… стреляли че… через глушитель. И по тебе. В голову. П… пуля попала в стену на у… уровне твоей го… головы. Осколок впился в щ… щеку.
– Нет, не может быть… – Ноги у нее подкосились, Дана опустилась на стул, задрожала. – Значит, они задались целью меня убить. И убьют. И даже не хотят знать, куда я дела…
– Где п… продукты?
– В холодильнике, – машинально ответила Дана, находясь во власти страха. По ней стреляли! – Глушитель… Точно! А до меня не дошло, откуда кровь на Семене Кирилловиче…
Пока она сидела, опустив плечи и повесив нос, Богдан нашел кастрюльку с рагу, поставил на огонь, достал колбасу, понюхал, поморщился, положил назад. Поставил на плиту чайник, нарезал тоненькими ломтиками хлеб, сыр, огурцы. Причем Дана и в состоянии ступора
– Рассказывай.
– Что? – подняла она глаза собаки, ждущей от хозяина кусок.
– Все. По… почему в тебя с… стреляли?
– Я видела, как убили человека.
И что Богдан? Ни одной эмоции. Ни малюсенькой. У него даже ни одна мышца на лице не дрогнула, а мышц на этой афише, надо полагать, больше, чем у среднестатистического человека. Можно подумать, каждый второй становится свидетелем убийства. Он слишком большой, чтобы до него быстро доходило. Тем не менее Богдан услышал сказанное Даной.
– К… как убили? – спросил он.
Она поставила локти на стол, кулаками уперлась в щеки и начала рассказ. Да, голод терзал, но кусок не полез в горло, как только она восстановила эпизоды прошедшей ночи. Рассказывала не потому, что рассчитывала на помощь гориллы Богдана, в данной ситуации никто не поможет и, как ей казалось, она обречена. Но, может, она получит совет, ведь нелегко смириться с такой перспективой. Рассказывала и потому, что кошмар чудился сейчас нереальным наваждением, а никак не явью. Она не перескакивала с одной мысли на другую, как обычно перескакивают волнующиеся люди, внося путаницу, говорила медленно, шаг за шагом припоминая детали, проживая и осмысляя их заново.
– Как думаешь, почему они меня так быстро нашли? – закончила Дана вопросом, который терзал ее с того момента, когда она вспомнила, при каких обстоятельствах видела одного из участников нападения.
Богдан, сосредоточенно намазывая ножом масло толстым слоем на хлеб, ничего не ответил. Дана поняла, что ему эта задача тоже не по плечу, отвела взгляд и вздохнула. Он кинул на бутерброд несколько ломтиков сыра, налил себе чая, расколол сахар, принялся пить и есть. Потом неожиданно заговорил:
– Это бо… богатый д… дом?
– Очень, – снова вздохнула Дана. – Я такие только в кино видела.
– В та…таких домах камеры.
– Какие камеры?
– Ви… видео. Я бываю в богатых домах, знаю. За всеми следят.
– За гостями следят камеры? – брезгливо поморщилась Дана, он утвердительно кивнул. – Фу, как это некрасиво…
– Боятся всех, го… гостей тоже.
– В комнатах тоже камеры установлены? (Он пожал плечами, мол, не знаю.) Нет, в комнате не было камеры, иначе меня давно бы схватили прямо там. Нет, они не знают, что я видела убийство…
– Я бы так не ду… ду… думал. Тогда тебя не за что у… убивать.
– Так я же угнала машину с трупом, все равно попадаю в свидетели, – выставила контрдовод Дана. Он покивал, но кивание ничего существенного не добавило. – Хорошо, допустим, меня, которую никто не приглашал, запомнил тот жлоб и увидел по видаку. А как они узнали мой адрес?
Теперь Дана не воспринимала его молчание как наплевательское отношение к ней. Просто он будто жираф, только у жирафа есть шея, а у Богдана масса, пока дойдет через уши к мозгу… Дошло, потому что он предположил: