Адам. Метро 2033. Новосибирск
Шрифт:
Они приближались к опорному пункту неумолимо и вскоре его огни завиднелись во тьме тоннеля.
– Похоже, они там серьезную баррикаду устроили, – послышалось со стороны.
– Стоять! – раздался усиленный и раздробленный эхом голос со стороны Первомайской. – Будем стрелять!
– Сдавайтесь! – сказали в ответ захватчики. – Вам это не поможет!
Обороняющиеся врубили фары в надежде ослепить нападающих и все хорошенько осветить. Тут же ударили автоматные очереди и новобранцы мгновенно залегли, чувствуя как рядом пролетают пули рикошетя от бетона дорожек, стен, труб, рельс, бронированной дрезины.
С дрезины ударил пулемет в одно мгновение разбив прожектора и вперед полетели уже знакомые газовые гранаты. По сути дым являлся единственным средством защиты нападающих.
– Не лежать! Вперед! – подгонял залегших голос лейтенанта. – Кто сейчас не встанет и немедленно не пойдет в атаку будет расстрелян как саботажник и предатель! Также пострадает его семья! Вперед!
Оказавшись в ситуации, что называется между молотом и наковальней, когда тут и там смерть, но если пойти вперед то им еще может повезти и они выживут, а если останутся их ждет верная кончина, подневольные солдаты с криками безумия ринулись в атаку. Дым к этому моменту плотно окутал тоннель, так что защитники особо не видели куда стрелять, впрочем как и нападавшие.
Первомайцы истерично вслепую палили в загазованную темноту из десятка стволов, плотно нашпиговывая пространство пулями и картечью. Тем не менее лишь немногие пали на рельсы и шпалы убитыми или тяжело ранеными.
Адам передвигался согнувшись в три погибели, а то и вовсе припадая к земле и продолжал двигаться по-пластунски, вспомнив все фильмы о войне особенно Великой Отечественной, когда солдат вот также бросали по сути голыми на хорошо укрепленные огневые точки противника. При этом трясь о щебень, цепляясь за шпалы безбожно портилась форма.
«Ну и черт с ней, – удивившись собственной мысли о целости одежды в такой момент, подумал Адам. Впрочем это понятно, к одежде всегда старались относиться бережно, ее же больше не шьют. – Сейчас главное выжить».
К счастью он оказался не один такой умный, рядом то и дело показывались другие ползущие на брюхе, а все обезумевших, бежавших вперед в полный рост уже давно переранило и поубивало.
Баррикада оказалась перед самым носом, то есть в каких-то пяти-семи метрах, совершенно неожиданно. В плотном дыму она угадывалась лишь по огонькам автоматных очередей защитников и вспышкам выстрелов дробовиков.
Нижний уровень по грудь человека состоял из камней и кирпичей. Выше – из труб и досок. Бойницы же были совсем небольшими, шириной с локоть, да высотой в пару ладоней, не больше. Хорошо только то что защитники похоже не ожидали, что неприятель уже подобрался так близко и продолжали палить поверх их голов куда-то вдаль.
Соколов дрожащими руками достал гранату и просунул палец в кольцо.
«Только бы не промахнуться», – подумал он обомлевая, понимая что в противном случае граната отскочит от стены и ладно если куда-нибудь в сторону. А если прямо к нему обратно?
– Бросай гранаты!!! – закричал кто-то.
Удивительно, но этот крик заставил обороняющихся на какое-то мгновение прекратить огонь. Видимо они оказались сильно ошарашены. Это дало штурмующим ту необходимую, драгоценную секунду, чтобы выдернуть кольца из своих гранат и бросить в сторону баррикады в их узкие бойницы.
Адам видел что его бросок оказался удачным. Граната влетела в бойницу. К слову сказать она оказалась единственной из пяти брошенных что достигла цели, остальные четыре стукнулись о стену и рванули на этой стороне, ранив всех кто не додумался на всякий случай отскочить назад. Но и одной взорвавшейся по ту сторону, похоже хватило чтобы ошарашить противника, ранив его часть, а то и убив несколько человек.
– Вперед!
Оставшиеся дееспособные атакующие сорвались с места и в одно мгновение оказались у стены обрушив всю свою огневую мощь в бойницы баррикады, расстреливая патрон за патроном также вслепую поводя стволом из стороны в сторону.
Тут подоспела основная армия доваторцев и огненный дождь из автоматов, заставил противника неся потери спешно отступить на последнюю линию обороны. Солдаты быстро разобрали часть стены баррикады, чтобы могла проехать дрезина.
Дальше собственно случилось то же самое что и на Новогодней. Один в один. Адаму пришлось еще немного пострелять двигаясь в числе первых, а потом наблюдать до боли знакомую картину: перепись населения для его дальнейшего переселения и рекрутирования новых солдат для Империи Доватор. Правда последним повезло больше, после принятия присяги их в бой тут же не погнали. Просто некуда.
8
После захвата Первомайской, также оставив там контингент для поддержания порядка, солдат с Новогодней: уцелевших, раненых и мертвых, вернули на их родную станцию.
– Вы хорошо показали себя, солдаты, потому вам дается возможность, как следует попрощаться с родными, потому как вас ждут дальнейшие завоевания во благо Империи. Даю вам для этого час. Советую за это время также наесться от пуза, – напутствовал генерал Парнов.
Адам тут же поспешил к палатке, где он жил с матерью. Подбегая к «квартире» он уже почувствовал неладное. Мать не встречала его, выйдя на перрон как остальные. Почему?
– Мама! – откинув полог, с криком ворвался он в палатку.
Екатерина Соколова лежала на матрасе не шевелясь, с закрытыми глазами будто спала. Но что-то в ее лице сказало Адаму что она не спит…
– Что с тобой, мама?!
Адам осторожно коснулся плеча матери. Она не отзывалась. В какой-то момент он уже с силой тряс ее за плечо, не желая признавать очевидного.
В конце концов, кто-то пришел на крик. Это оказался станционный док, дядя Матвей.
– Оставь ее Адам… – сказал он печально, положив руку ему на плечо.
– Что, как, произошло?! – не оборачиваясь, спросил он, все же оставив бездыханное тело в покое.
– Сердечный приступ.
Адам почувствовал, как слезы обильно потекли по щекам. Он остался совсем одни. Они забрали последнего родного человека. Зачем они вообще пришли сюда? Зачем убили ее и других, заставляют воевать за себя? Какой в этом смысл?
– Мы позаботимся о ней…
Соколов только сокрушенно кивнул головой. Слезы перестали литься, глаза высохли. Уловив изменение в настроении и даже во внешности Адама, его лицо словно окаменело, черты лица заострились, как бывает с людьми принявших какое-то непростое решение с серьезными далеко идущими последствиями, доктор поспешно произнес: