Административные рынки СССР и России

Кордонский Симон

Функционеры внутри своей страты различались положением в государственных территориально-отраслевых иерархиях, и жизнь сельского функционера вряд ли можно сравнивать с жизнью столичного. Однако функционеров всех типов обьединло сходное представление о мире и своем месте в нем. Для категоризации описания мне представляется необходимым ввести понятие ЕГОРА ЛИГАЧЕВА - наиболее точное с моей точки зрения и наиболее известное воплощение функциональности, используемое дальше в тексте как термин.

Обыватели определяли себя как "простые люди", и жили простой социалистической жизнью: работали в государственных учреждениях для того, чтобы обеспечить себе некоторые

стандарты потребления: качество питания, одежды, бытовые приборы, квартиры и автомашины, а также проведение времени, отпущенного государством на отдых в местах, соответствующих их представлениям о своем социальном положении. Для обозначения типичного обывателя в данном тексте вводится понятие НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧА ИВАНОВА. Для Николай Николаевичей пространство административного торга находилось вне пределов досягаемости и понимания.

Диссиденты, в отличие от обывателей и функционеров, противопоставлялись и функционированию в государстве, и быту его граждан. Диссиденты не могли и не хотели жить так, как живут обыватели и функционеры, и в своем отрицании государственных и обыденных реалий выработали свой стиль и способы бытия. Для обозначения типичного диссидента в тексте вводится понятие АНДРЕЙ САХАРОВ и соответствующий термин.

Cтраты функционеров, обывателей и диссидентов были связаны между собой репрессивными и распределяющими механизмами, обеспечивавшими социальную стабильность и управляемость огосударствленным обществом в целом, описанные в первых главах этой рбаоты. Принадлежность каждого человека к страте фиксировалась самим государством в явных и неявных статусах (функционеров в виде номенклатуры, обывателей в виде "простых людей", народа, а диссидентов как диссидентов).

Специфической особенностью социальной структуры социалистического общества было то, что люди, принадлежавшие к разным стратам пересекались друг с другом в социальном бытие только в строго определенных ритуалом ситуациях. Функционеры, диссиденты и обыватели, как только их статусы формализовывались и закосневали, начинали существовать в разных социальных пространствах. Социальным событием становились встречи функционеров с народом, контакты между диссидентами и функционерами, или хождение диссидентов в народ.

Языки общения

Связь между реальной (в смысле самоидентификации граждан государства) социальной структурой (элементами которой были функционеры, обыватели и диссиденты) и социально-учетной (элементами которой были рабочие, крестьяне и служащие - в многочисленных конкретизациях системы социального учета и статистики), обеспечивал особый язык, вернее группа языков, вне которой было невозможно взаимопонимание и взаимодействие между стратами, то есть само существование государства.

Вовне, особенно для наблюдателя, не принадлежащего ни к одной из страт (в частности для исследователя-иностранца) это общество проявлялось в парадоксальной форме: язык, которым люди, принадлежащие к стратам, описывали самих себя, ни в коей мере не соответствовал внешне наблюдаемым формам поведения и тем интерпретациям, которые давались этим формам людьми-респондентами. Для того, чтобы включить парадокс в теорию социалистического общества, внешним исследователям и наблюдателям пришлось ввести представление об особых языках, на которых разговаривают граждане социалистического общества - деревянном языке, языке истины, и т.п.

С нашей точки зрения, функционеры, диссиденты и обыватели (они же рабочие, крестьяне и служащие) разговаривали на разных диалектах одного социалистического языка, но использование диалекта (функционального, диссидентского, обыденного) определялось ситуациями общения. В разных жизненных ситуациях функционеры, например, общались на диссидентском диалекте, а обыватели - на функциональном.

Граждане социалистического государства в той или иной степени овладевали всеми диалектами социалистического языка: функциональным (деревянным), диссидентским диалектом истины, и бытовым. От овладения диалектами зависела социальная мобильность и возможность карьерного продвижения, т.е. сама жизнь. Многоуровневая иерархия системы партийной учебы, высшего образования, повышения квалификации была необходима для освоения диалектов этого языка. Многодиалектность всех форм социального взаимодействия весьма затрудняла социализацию в обществе и - в особенности - возможности понимания его социальной структуры и механизмов функционирования при наблюдении со стороны.

Социализированные граждане социалистического государства в той или иной степени владели всеми диалектами и, при необходимости, без затруднений переходили с функционального на диссидентский и на бытовой, и наоборот. Положение в системе управления государством, уровень иерархии, к которому принадлежал конкретный функционер ни в малой степени не определял форм и жанров его высказываний в той мере, в которой эти высказывания были определены ситуацией общения. Высокопоставленные функционеры матерились в быту, сотрудники органов государственной безопасности рассказывали политические анекдоты, а записные диссиденты переходили на язык официоза при попытке описать то светлое будущее, которое неизбежно наступит после крушения социализма.

Взаимопонимание между стратами административно-рыночного государства достигалось тем, что функциональный, диссидентский и бытовой диалекты имели общие элементы. В речах на аппаратных совещаних при "вскрытии ошибок и разоблачении недостатков" функционеры так или иначе опирались на официозы диссидентов. Речи на аппаратных совещаних обсуждались на коммунальных кухнях и в семьях интеллигентов, бытовой мат и матерные анекдоты пронизывали любое общение. Всевозможные перетолковывания и переводы официальных высказываний на диссидентский и бытовой диалекты составляли информационное и интеллектуальное содержание обыденной жизни граждан всех социальных положений. В пространстве, заданном типологическими характеристиками, действовали люди - носители свойств всего социального целого. Функционеры диссидентствовали, диссиденты функционировали, а обыватели и диссидентствовали, и функционировали.

Полный и закрытый список ситуаций общения (и типов сообщений) определялся социальной стратификацией социалистического общества. Форма и содержание общения и сообщения не могли выйти за рамки подтверждения существования государства исправным функционированием в его институтах, диссидентского отрицания форм государственности и быта, или редукции функционального и гражданского начала до их витальных компонент (до обыденности).

Список ситуций общения и типов сообщений, специфичных для социалистического общества может быть задан достаточно формально.

Формальное представление отношений между стратами и диалектами.

Для этого вводятся понятия одноименных уровня организации исследуемой реальности и формы деятельности, соотносимые с друг с другом в квадратной матрице. При этом любое пересечение уровня и формы (строки и столбца) не пусто и отождествлено с предельно идеализированным обьектом. В данной работе вводятся функциональный, диссидентский и обыденный уровни реальности и одноименные формы деятельности,т.е. жизни в этой реальности.