Адмирал Империи 31
Шрифт:
Проблема заключалась в том, что этот самый заслон, каким бы плотным он ни был, все-таки не являлся бесконечным. По мере продвижения 27-й вперед, количество попадающихся на пути объектов неумолимо сокращалось. Постепенно, почти незаметно, но вполне ощутимо с точки зрения уменьшения естественной защиты. Вскоре неизбежно должен был наступить момент, когда наша эскадра окончательно покинет границы индустриальной зоны и выйдет на оперативный простор.
А вот там уже ловить будет нечего. В открытом космосе, лишившись спасительного прикрытия, русские корабли станут легкой добычей для тяжелых орудий «янки». Никаких препятствий для наведения и стрельбы, никаких помех для радаров и прицелов. Идеальные условия для избиения, классический расстрел как на учениях. Только мишени будут уже не фанерные, а самые что ни на есть настоящие…
Тут стоит отдать должное опыту и интуиции адмирала Уоррен. Эта расчетливая и беспощадная американская волчица в юбке прекрасно понимала и просчитывала все перипетии сложившейся ситуации. Не зря же ее корабли, даже имея возможность, до сих пор не использовали «форсаж» и не пытались догнать измотанных русских во что бы то ни стало.
Элизабет, будучи опытным и хитрым космофлотоводцем, отлично видела сквозь пальцы весь мой нехитрый план. И в данном случае предпочла не рисковать своими оставшимися силами ради сиюминутной выгоды, а спокойно ждать, пока беглецы сами себя загонят в ловушку. Не спеша, неторопливо выжидала, когда корабли противника выйдут из-под защиты орбитальных объектов прямо под жерла ее орудий.
В общем, глядя на экран тактического дисплея, я со всей отчетливостью осознавал — моя маленькая имперская дивизия попала в классическую западню и уже не покинет этот сектор ни при каких условиях. Только чудо или какой-то непредвиденный форс-мажор мог спасти нас сейчас от полного и сокрушительного разгрома. Но чудес, как известно, не бывает. А на форс-мажор рассчитывать — последнее дело для военного. Уповать можно лишь на себя, свой ум и смекалку.
Вот потому я и ухмылялся сейчас, будто бы не замечая всей серьезности своего положения. Продолжал гнать родной «Одинокий» вперед, увлекая за собой остатки потрепанной эскадры…
— Я все вижу, Лизавета и понимаю, что ты сейчас желаешь, — хмыкнул я.
Неплохой план, ничего не скажешь. Только вот незадача — командующая вражеским космофлотом не учла в своих расчетах одного крайне важного обстоятельства. Того факта, что ее противником в этой смертельной игре являюсь я…
Со стороны на тактической карте, горящей голограммой в каждом командном отсеке боевого корабля, казалось, что наша дивизия отступает, пусть и в полном порядке не нарушая строя, но в неопределенном направлении, просто куда придется, прячась то за одними конструкциями, то за другими. Хитрый и непредсказуемый маневр, призванный запутать преследователей, сбить их с толку, заставить нервничать и делать ошибки. На первый взгляд — классический пример организованного бегства обреченных, уже ни на что не надеющихся кораблей.
Однако это было далеко не так. Внешняя нелогичность и сумбурность передвижений моей эскадры являлись тщательно продуманной уловкой, призванной обмануть врага. Искусной маскировкой истинного замысла под личиной бестолкового метания загнанной жертвы. Чутко следя за тем, чтобы расстояние между нами и преследователями не сократилось, я вел свое поредевшее подразделение точно в намеченные заранее координаты. Каждый маневр, каждый поворот и разворот на самом деле имели четкую цель и подчинялись единому стратегическому плану.
Все верно, для того, чтобы усыпить бдительность противника, я нарочито помотался из стороны в сторону, хаотично меняя направление движения после каждого получаса погони. Как бы давая понять «янки», что русские попросту пытаются скинуть их с хвоста, оторваться любой ценой. Мечутся в панике, потеряв всякую надежду на спасение.
На самом же деле я ни на секунду не выпускал из виду конечную цель нашего отступления. Все эти петляния, виражи и прочие загогулины являлись отвлекающим маневром, призванным притупить бдительность американцев. Заставить их уверовать в свое подавляющее превосходство и неизбежную скорую победу. Расслабиться, потерять концентрацию.
А я, тем временем, незаметно подводил 27-ю «линейную» к совершенно определенному заранее месту. А именно — к одной из гигантских промышленных станций, в огромном количестве усеивающих орбиту Никополя-18. Эдакий искусственно-созданный промышленный город, растянувшийся вдоль планетарной орбиты на тысячи километров. Гигантский космический мегаполис из стали, композитов и стекла, ощетинившийся лесом антенн, портовых кранов и стыковочных узлов.
Данный промкомплекс имел поистине циклопические размеры и представлял собой эдакий бесконечный коридор, по обеим сторонам которого громоздились всевозможные конструкции. Заводы и верфи, рудные фабрики и ремонтные доки, жилые модули и сборочные цеха — все это было собрано в единую мегаструктуру. Хитросплетение переходов, мостов и модулей, соединяющих воедино сотни разномастных объектов. Настоящий лабиринт, способный стать идеальным местом для организации засады.
Именно к этому искусственному планетарному кольцу я и направлял остатки своей эскадры. Медленно, исподволь, стараясь не привлекать лишнего внимания. Тщательно маскируя истинные намерения за дымовой завесой ложных маневров и отвлекающих виражей. Такой странный курс имел веское обоснование и четкие причины. Во-первых, петляние не позволяло противнику окончательно разгадать наш маршрут, определив конечную точку. До последнего момента оставляя их в неведении относительно планов русской дивизии. А во-вторых, серия обманных маневров здорово затрудняла «янки» попытки отрезать нас от спасительного лабиринта переходов и конструкций. Рваный ритм космического бега со сменой направлений плохо сочетался с попытками наперерез перекрыть курс конечной цели противника.
Когда вице-адмирал Уоррен наконец-то поняла куда именно движется дивизия противника, предпринимать что-то было уже поздно. Слишком мал оставался зазор, слишком близко подошли русские корабли к своей конечной цели. Любая попытка перехвата или опережающего рывка к станции теперь грозила американцам неоправданным риском.
Однако, похоже, командующая 4-м космофлотом АСР не увидела в приближении наших кораблей к кольцу промышленных модулей ничего особенно опасного для себя. Элизабет лишь снисходительно усмехнулась, решив, что загнанные в угол русские в бессилии просто пытаются затеряться среди нагромождения мегалитических конструкций. Оттянуть неизбежный конец, спрятаться в попытке сохранить свои жалкие жизни. Что в принципе было невозможно в силу огромной разницы в численности кораблей.
Действительно, небольшому подразделению, состоящему всего из одиннадцати вымпелов, ни за что не удалось бы укрыться в переплетении станционных колец незамеченными. Рассредоточить корабли по бесчисленным закоулкам, затеряться в лабиринте переходов, словно песчинкам в куче щебня — задача заведомо невыполнимая. Сканеры кораблей противника рано или поздно смогли бы отыскать в окружающем пространстве характерные излучения, неизбежно исходящие от наших силовых установо. Слишком уж заметный электромагнитный и тепловой след оставляет работа мощных корабельных двигателей. В общем, рассчитывать хоть на какое-то длительное укрытие в этих условиях не приходилось от слова совсем.