Адмирал Колчак: правда и мифы
Шрифт:
Остановимся подробнее на перечисленных лозунгах белых. Уклончивое положение о «непредрешении» государственного строя, казалось бы, способствовало временному объединению в стане белых сторонников монархии и ее противников (кроме социалистов). Была образована правительственная комиссия по разработке вопросов, связанных с подготовкой к созыву в будущем Национального учредительного собрания. Хотя большинство белого офицерства было настроено монархически, идея монархии после революции была слишком непопулярна. Даже казачьи станицы, прежняя опора престола, в своих наказах периода Гражданской войны высказывались против монархии. А в либеральной прессе ругать монархию стало признаком хорошего тона, что переходило всякие границы разумного: можно было подумать, что все выдающиеся завоевания России и ее культуры достигнуты вопреки власти Романовых, а все плохое (экономическая отсталость, варварство народа и т.д.), наоборот, является ее следствием.
Но вернемся к программе белых. С другой стороны, тезис «непредрешения» был довольно расплывчатым и не давал ясной позитивной цели, способной сплотить вокруг себя. Основная цель исчерпывалась, таким образом, свержением большевистского режима и уничтожением его структур – партии и Советов, что выражалось во втором лозунге. На дальнейшие вопросы государственного строительства ответа не было.
Социальная программа белых представляла на первый взгляд разумную попытку компромисса между помещиками и буржуазией, с одной стороны, и крестьянством и рабочими – с другой. Но теперь, когда представители ранее господствовавшего меньшинства были уже «экспроприированы» большевиками, эта программа была безнадежно запоздалой. Ее осуществление было возможно – с известными оговорками – в отношении возврата предприятий их хозяевам, поскольку здесь речь шла о возврате собственности от государства. Хотя ее содержание все равно не могло привлечь рабочий класс на сторону белых, поскольку рабочие немало получили от большевиков (достаточно широкие права, 8-часовой рабочий день), были распропагандированы ими, считали их своей партией и верили им.
Но решающее значение имела все-таки позиция белых в земельном вопросе. А она, в отличие от предыдущей, была совершенно ошибочной и безнадежной. Здесь речь шла о возврате собственности старым владельцам – пусть даже частичном! – не от абстрактного государства, а от вполне конкретных новых собственников – крестьян, составлявших большинство населения России. В данном вопросе белые оказались заложниками идеи компромисса. Если вспомнить историю Франции, то вернувшиеся к власти через четверть века после революции Бурбоны удержались достаточно долго только потому, что не стали поднимать вопроса о возвращении земли дворянам (вместо этого им выплатили частичную денежную компенсацию за счет государства).
Казалось бы, программные речи Колчака указывали на понимание им этого вопроса. Из выступления перед земскими деятелями в Омске 4 апреля 1919 г.:
«Мелкое крестьянское земельное хозяйство есть основа экономического благополучия страны (выделено мной – В.Х.)… Правительство… будет всемерно поддерживать его за счет крупного землевладения… Крестьянство, составляющее 85 % населения государства, имеет право на преимущественные о нем заботы правительства». [133]
133
Сибирская речь. 1919, 10 апреля.
В самой Сибири никогда не было помещиков. Но поскольку колчаковское правительство претендовало на роль всероссийского, оно должно было учитывать положение во всей стране, а не только в Сибири. Это понимали и сами помещики. Не случайно, по свидетельствам прессы, бежавшие от большевиков из Европейской России помещики неоднократно обращались в колчаковское министерство земледелия с просьбами восстановить в правах дореволюционное землевладение в полном объеме.
Да и само сибирское крестьянство по своему составу и настроениям было неоднородным. Крестьяне-старожилы – коренные жители Сибири, никогда не знавшие крепостного права, – были довольно зажиточны и консервативны. Напротив, многочисленные переселенцы из Европейской России, наводнившие Сибирь после столыпинской реформы, в основном были бедны, многие из них поддерживали советскую власть и были не прочь «поживиться» за счет земель коренных жителей. Это разделение на «старожилов» и «новоселов» отметил, в частности, Дмитрий Фурманов в своем романе «Мятеж». В то время на подвластной Колчаку территории проживало около 20 миллионов человек, из них 10 – в Сибири. 3 миллиона переселенцев-«новоселов» составляли в этой массе солидный удельный вес. С другой стороны, в Гражданскую войну на этой территории очутились свыше полумиллиона беженцев от советской власти, представлявших надежную опору белых.
Немалую роль играл и возраст. Как и во все времена, радикальные настроения преобладали среди молодежи: вспомните в «Тихом Доне» Шолохова яркую грань между казаками-«стариками», изначально настроенными крайне консервативно, и молодыми фронтовиками, первоначально склонными к поддержке советской власти.
В результате белые избрали линию уклончивого компромисса между крестьянством и помещиками – как показала жизнь, линию глубоко ошибочную. Вскоре после вступления наступающей армии Колчака на территорию Европейской России его правительство 8 апреля 1919 года опубликовало свою декларацию по земельному вопросу. Она была явно половинчатой. Откладывая окончательное решение вопроса до полной победы над большевиками и созыва после войны Национального собрания, правительство пока что лишь разрешало крестьянам сбор урожая с захваченных земель и пользование им и после разных оговорок «обнадеживало», что в будущем за ними будет сохранена та часть бывшего помещичьего фонда, которая относилась к землям «нетрудового пользования». [134]
134
Сибирская жизнь. 1919, 12 апреля.
Но жизнь порой требует срочных решений, не дожидаясь удобных условий мирного времени. «Не правильнее ли было бы, – писали по этому вопросу «Отечественные ведомости» в том же месяце, – выступить перед русским земледельческим населением с заявлением, что, хотя земельный вопрос и будет окончательно решен Национальным собранием, Российское правительство, освобождающее Россию от большевиков, будет осуществлять в порядке предварительного решения… план реформ, и дать при этом не неопределенный и очень общий перечень законопроектов с указанием на цели, ими преследуемые, а ясное изложение главных оснований нового земельного закона». [135]
135
Цит. по газете «Наша заря», 1919, 27 апреля.
Позиция правительства обосновывалась и развивалась в его докладе на государственном экономическом совещании 23 июня 1919 года, посвященном программе развития российской экономики в целом (к этому докладу мы еще вернемся). По земельному вопросу в нем говорилось, что низкая производительность мелких крестьянских хозяйств и невозможность их быстрой интенсификации вынуждает к расширению их площадей за счет «нетрудового» землевладения путем его принудительного отчуждения.
При этом предполагалось, что государство заплатит помещикам выкуп за отчужденные земли, а крестьяне постепенно возместят государству сумму этого выкупа (как это было при отмене крепостного права).
Позиция А.И. Деникина по этому вопросу была примерно схожей, с той лишь разницей, что если Колчак отдавал крестьянам весь урожай, то Деникин изымал из него 1/3 в пользу бывших владельцев (так называемый «указ о третьем снопе», как прозвали его крестьяне). Кроме того, аграрная программа Колчака была несколько полнее и детальнее деникинской.
Такая политика земельного компромисса не удовлетворяла ни «правых», ни «левых». Первые вообще противились любому «отчуждению» помещичьей собственности, а вторые – то есть социалисты – наоборот, были против любой частной собственности на землю, как помещичьей, так и крестьянской. С этой точки зрения они критиковали даже решение правительства о наделении землей в частную собственность участников войны, выступая за традиционную общинную собственность крестьян на землю. Правительство же Колчака в этом отношении продолжало традицию Столыпина и восстановило в полном объеме право купли-продажи земли (право, приостановленное, кстати, еще Временным правительством Керенского).
Но главное, позиция белых в земельном вопросе не могла удовлетворить, а значит, и привлечь на их сторону самих крестьян. В этом отношении положение было проще в Сибири, где никогда не было помещиков, а крестьянство было относительно зажиточным и поначалу поддержало Колчака против большевистской продразверстки. Крестьяне же Юга России были готовы скорее предпочесть продразверстку возврату помещиков.
Не случайно отдельные, наиболее дальновидные либеральные политики, как и социалисты, призывали правительство признать факт крестьянского «черного передела» помещичьих земель нерушимым и сделать это до созыва Национального или Учредительного собрания, чтобы заверить крестьян в сохранении всей земли за ними. Ведь от позиции крестьянства, составлявшего (без казаков) две трети населения России, в конечном итоге зависел исход всей Гражданской войны (даже законченный монархист и помещик В. Пуришкевич после революции вынужден был признать: «будущее России принадлежит крестьянству»). Даже большевики, при всей своей «пролетарской» ориентации, понимали это, и в марте 1919 года Ленин провозгласил лозунг привлечения на сторону советской власти среднего трудового крестьянства (оставаясь при этом непримиримым врагом «кулаков»).