Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921-1943 гг.
Шрифт:
Короче, идея операций одновременно против пяти стран — то, что должно и еще может не учитываться. Чем больше над этим размышляешь, тем больше затягивает в заколдованный круг, и все яснее становится вывод: Япония ни при каких обстоятельствах не может позволить себе воевать с Америкой.
Обычно утверждают, что моряки, связанные с морским генеральным штабом, отличались большей воинственностью, чем административный состав. Это, конечно, верно в некотором смысле, и все-таки для лиц, непосредственно отвечающих за разработку планов операций, практически невозможно вести разговоры вне определенных пределов. Ни министр Ойкава, ни заместитель министра Тойода, хотя и поддерживали Трехсторонний пакт, не имели уверенности, что Японии следует вступить в войну против Америки. Возможно, они просто из опасения политических трений дома по недостатку мужества позволили конформистскому мышлению
8
Как только кончилась серия учений и флот встал на якорь, настало время разбирать маневры. На корме флагмана растянули навес и собралась масса людей — главнокомандующий, офицеры штаба, капитаны и все, кого это касалось, с других кораблей и подразделений. По обеим сторонам «Нагато» пришвартовалось множество катеров — обычный признак, что идет оперативная конференция в открытом море. Для таких разборов привычная картина — присутствующие ввязываются в ожесточенные споры, невзирая на ранги. Артиллеристы, например, настаивали, что сбили все самолеты; авиаторы так же горячо утверждали: обеспечен такой зенитный огонь, что ни единый самолет не сбит. Ямамото молча сидел в центре, время от времени комментируя происходящее.
Споры о том, сбит ли самолет, не приводили ни к какому результату; в учебных атаках торпедоносцев на крупные корабли использовались, однако, настоящие торпеды, хотя, конечно, без взрывчатки. Индикатор глубины устанавливался так, что торпеда проходила ниже киля цели, но определить, произошло ли попадание, не представляло проблемы.
Во время военных игр 1940 года участвовавшие в них самолеты сумели выследить и поразить линейные корабли, несмотря на тактику ускользания, которую при меняли их цели (точно как в уже упоминавшейся «операции 123»); Ямамото, который наблюдал за этим и оценивал, заметил потом, в ходе разбора:
— Меня удивляет, почему бы им не взять Пёрл-Харбор. После еще одного разбора он сказал Фукудоме и контр-адмиралу Озаве, который в то время командовал 1-й эскадрой авианосцев:
— Вы не думаете, что идея морского генерального штаба об операциях на изматывание, на пятьдесят процентов зависящая от подлодок, несколько рискованна? Не могу всерьез поверить, что выманивание их в открытый бой сработает.
Поэтому возможно, что примерно в 1940 году у Ямамото постепенно обретала очертания мысль (если начнется война) нанести дальний предупреждающий удар по американскому флоту на Гавайях.
1940 год в Японии отмечался как 2600-я годовщина восхождения на престол императора Дзимму, первого национального императора. Среди многих ритуалов, отмечающих это событие, — императорский смотр 11 октября, — ему суждено стать последним случаем официального появления Объединенного флота на публике.
В то утро Ямамото, который отвечал за смотр, приветствовал императора на борту «Хиеи», — его величество намеревался произвести отсюда смотр своего флота. Потом он давал императору разъяснения, пока императорский корабль (впереди шел «Такао», а крейсеры «Како» и «Фурутака» сопровождали его) проходил сквозь строй судов Объединенного флота, вытянутого в пять линий вдоль Токийского залива во главе с «Нагато», — команды выстроились на палубах.
Присутствовали кронпринц и другие принцы крови; смотр отчетливо был виден с таких удобных точек Иокогамы, как парк Ногейямд, крыши высоких зданий и окна иностранных дипломатических миссий и магазинов. Общее водоизмещение морских кораблей составляло 596 060 тонн; участвовали 527 самолетов; этот Объединенный флот, третий в мире по величине, тем не менее был почти полностью уничтожен в войне, начавшейся спустя год и два месяца. В то время как «Хиеи» — покачивая крыльями в приветствии императорскому кораблю — величественно проплывал мимо выстроившихся боевых кораблей, над флотом одна за другой пролетали эскадрильи истребителей, бомбардировщиков, самолетов-разведчиков и гидропланов морского авиакорпуса под командованием контр-адмирала Озавы, а затем улетали на запад, в небеса над Токио, и исчезали из виду. Никто из наблюдавших этот смотр не мог и подумать, что через четыре года и одиннадцать месяцев почти в том же месте Токийского залива, на борту американского линкора «Миссури» будет подписываться акт о безоговорочной капитуляции Японии.
В ту ночь Ямамото нанес один из своих редких визитов домой, в Токио. Существует легенда, что, поскольку семья его не ждала, ворота заперли и в конечном итоге человеку, только что командовавшему особым императорским смотром, пришлось перелезть через забор собственного сада, как заурядному жулику.
Месяц спустя, 11 ноября, на площади перед Нидзубаси, входом в Императорский дворец, состоялась
— Япония воюет с Китаем. Если бы я был Чан Кайши, то использовал бы все свои самолеты для налета на площадь Императорского дворца и одним ударом смел бы с лица земли руководящую элиту Японии. Поэтому я отклонил императорское приглашение и вместо этого провел два дня в море — следил за небом.
Главнокомандующий Объединенного флота не посещает столь важную церемонию по такому знаменательному для всей страны случаю, — это выглядит, как минимум, оскорбительно. Представленное объяснение имеет смысл; представим, что Ямамото жив, и спросим его, был ли он тогда искренен. Непохоже, что он как-то особо неприязненно относился к мифам о создании нации или празднованию 2600-й годовщины как таковой; точно одно — он не любил вмешивать богов в чисто мирские дела. Вот что говорил один бывший контр-адмирал, хотя это не имеет прямого отношения к Ямамото:
«При гонке вооружений, например, понятно по численным данным, у какой страны преимущество, если Япония и Америка ринутся в безудержное соперничество; но для людей, ослепленных „путем богов“, это не имело значения. Можно приводить им эти цифры до посинения, — все равно ничего не поймут».
Тот же человек (он просил не раскрывать его имени, — прекратил все связи с общественной жизнью после поражения в знак признания собственной ответственности за войну) высказал и следующую мысль: «То же и в отношении гонки вооружений на море и в вопросе военных действий против США и Британии. Если прибегнуть к цифрам (например, количество мужчин в общем населении; процент людей, способных работать в промышленности, максимальное число мужчин, подлежащих призыву на флот, необходимых для управления боевым кораблем и т. д.), станет совершенно ясно, что строить военные корабли значило для Японии заниматься самоубийством, — ведь пришлось держать их на привязи в гаванях, без горючего, чтобы привести их в движение, без людей, нужных для обслуживания. Вооружаться в таких условиях — верх безумия; но, осмелься вы сказать в те дни подобные вещи, вас окрестили бы „прозападным“. Люди, которые несли невероятнейшую чепуху, добивались успеха, — действовали во имя „пути богов“. Я часто задумываюсь о том, что, должно быть, очень трудно преподавать в школах страны историю. На флоте люди, обладающие здравым смыслом, что не вязалось со всей этой „божественной“ чепухой, избегали шумного выражения взглядов и стремились вести себя тихо».
У Ямамото уже бывали трудные времена, связанные с правой шумихой, и ему наверняка не пришлось по душе направление, в котором увлекла страну эта идея с годовщиной. Но для его отказа, возможно, существовали и более личные мотивы.
Один из лозунгов лиц, стремившихся сбросить правительство Йонаи: «Мы не можем допустить празднование 2600-летнего юбилея под эгидой премьер-министра из флота!» 11 февраля того же года Ямамото был обязан привести Объединенный флот в залив Осака, чтобы все сорок тысяч офицеров и матросов под его командованием в течение четырех дней посетили такие святые места, как Великая гробница в Касиваре и императорские мавзолеи в Унеби и Момойяме. По этому случаю штабной администратор Ватанабе, которого заранее отправили в Осаку для подготовки визита, сообщил Ямамото, что флот на удивление непопулярен в этом городе, — в бытность Ямамото заместителем министра там состоялся митинг, где раздавались требования его отставки. Раздраженный Ямамото стал угрожать отвести флот в район Нисиномии вместо залива Осака (Нисиномия хотя и неподалеку, но в другой префектуре). Услышав об этой угрозе, чиновники города и префектуры Осака наполовину встревожились, наполовину напугались и принялись возражать, ссылаясь на то, что среди прочего уже приготовлены и подарки для моряков. Но Ямамото остался непреклонен: «Если хотят сделать подарки, пусть привезут их в Нисиномию!» На деле нет доказательств, что власти города и префектуры имели какое-то отношение к указанному митингу, а этот случай хорошо иллюстрирует властность характера Ямамото. Возникает невольное подозрение, что в причине отсутствия Ямамото на церемонии празднования 2600-летия перед Императорским дворцом замешано что-то столь же тривиальное