Адмиралы России. Гордость Императорского флота
Шрифт:
В Ревеле с начала мая постоянно были настороже. 6 мая поступило донесение штурманского офицера из Балтийского порта о 15 больших судах, лавирующих к северо-западу, и Чичагов приказал готовиться к бою; но посланные им фрегат и катер уже 7 мая установили, что суда купеческие и идут в Санкт-Петербург. 15 мая очередное сообщение из Балтийского порта о появлении 16 судов и выстрелах заставило Чичагова отправить отряд капитана 2-го ранга Шешукова с кораблем, фрегатом и катером для разведки.
16 мая датский шкипер рассказал, что видел накануне два корабля у Оденсхольма, а штурман из Балтийского порта сообщил о стрельбе на северо-западе; вновь тревога оказалась ложной, ибо это были корабли, посланные для осмотра Гангута и проводившие учения. 18 мая положение несколько прояснилось: прибыли катера с обоих крейсирующих отрядов. Тревенен осматривал купеческие суда и не видел военных;
18 мая Чичагов получил высочайший рескрипт от 15 мая о подготовке Кронштадтской эскадры к выходу на рейд; Императрица сообщала, что шведский флот еще не вышел в море. Был приложен также рескрипт Козлянинову, предписывавший ему ускорить выход в море на соединение с главными силами ранее, чем подойдут главные силы Российского флота, а шведский флот сможет оставить Карлскрону.
Из поступивших документов Чичагову стало ясно, что шведы в Финляндии готовятся к боевым действиям, что захват Гангутского поста не будет легкой задачей. Его тревожила позиция шведского флота, который мог действовать против Копенгагенской эскадры, и он не исключал его появления у Ревеля. Зная о выходе Кронштадтской эскадры на рейд, адмирал просил И. Г. Чернышева поторопить главного командира Кронштадтского порта П. И. Пущина, чтобы эскадра выступила, как только позволят льды.
19 мая прибыл Тревенен. Теперь в отрыве от эскадры оставался только Шешуков. 21 мая он прислал захваченное им прусское судно «Анна-Юлиана», считая его груз контрабандой. В тот же день шкипер прибывшего в Ревель датского судна сообщил, что не видел военных кораблей, что русская и датская эскадры остаются на рейде Копенгагена; но сведения не были свежими. Чтобы избежать неприятных неожиданностей, адмирал направил отряд капитана Сиверса из корабля, фрегата и катера в крейсерство. Обеспокоенный положением эскадры Козлянинова в Копенгагене, Чичагов 23 мая послал ему на датском судне запрос о предполагаемых намерениях.
Козлянинов мог рассчитывать, что датчане присоединятся к нему только в случае появления шведских кораблей в датских водах. Собственные его силы (10 кораблей, 3 фрегата, 2 катера; одиннадцатый корабль оставался на ремонте в Норвегии) вдвое уступали по численности шведскому флоту, который готовился в Карлскроне. Поэтому вице-адмирал ограничивался отправкой крейсерских эскадр для борьбы с неприятельским судоходством и стремился присоединить окончивший ремонт корабль; высланный в крейсерство катер «Меркурий» с боя взял 29 апреля шведский катер «Снаппоп», а 20 мая — фрегат «Венус». Однако частные успехи не устраняли опасности встречи со всем шведским флотом, и Козлянинов ждал указаний Чичагова.
Тем временем произошло соединение Ревельской и Кронштадтской эскадр. Спиридов выступил 21 мая, но один из кораблей навалился на купеческий, два сели на мель, и их пришлось разгружать. К вечеру 26 мая кронштадтская эскадра пришла на рейд Ревеля. Удручающее впечатление произвело ее состояние. В полной мере сказалась спешка при снаряжении. Часть грузов еще оставалась на транспортах. Но главную трудность представляла слабая подготовка экипажей, в массе укомплектованных новобранцами. Вступать в сражение с таким флотом значило идти на явное поражение. Поэтому адмирал уже 27–28 мая произвел перераспределение старослужащих и рекрутов, чтобы за счет ревельских кораблей выравнять боеспособность эскадры. Требовалось несколько недель на подготовку экипажей, дабы они могли согласованно действовать в линейном сражении. Чтобы не вызвать паники в Санкт-Петербурге, адмирал решил не сообщать в столицу о состоянии флота и оттягивать под удобным предлогом поход, усиленно продолжая боевую подготовку.
В тот же день адмирал узнал о появлении шведских кораблей в море, вывод Копенгагенской эскадры при удаленности главных сил становился рискованным. Адмиралу следовало собирать силы и координировать действия с Козляниновым. Однако и последнее оказалось сложно, ибо доставленное из Копенгагена донесение не удалось прочесть из-за отсутствия соответствующего шифра, и его пришлось послать в столицу.
31 мая вернулся отряд
На суше в 20-х числах мая русские войска начали успешное наступление в Саволаксе, на севере Карелии. Успехи армии требовали поддержки с моря. Гребная флотилия еще готовилась. Императрице казалась непонятной медлительность Чичагова, тем более что нашлись люди, упрекавшие адмирала за промедление с занятием Гангутского поста. Появление шведского флота грозило не только Копенгагенской эскадре, но и прибрежным силам. 2–3 июня Императрица направила Чичагову письма. Она сообщала о выходе в ближайшее время 2 кораблей и 2 фрегатов, обещала выделить еще корабли и писала о слабости шведского флота, всемерно побуждая Чичагова к активным действиям.
7 июня адмирал получил указ после прибытия двух кораблей и двух фрегатов идти на выручку Козлянинову. Одновременно поступили сообщения, что шведский флот активизировал действия, но еще не окончательно готов. Не был готов к бою под парусами и русский флот. Если снабжение всем необходимым завершилось, то подготовка экипажей оставляла желать лучшего. В условиях ненадежной связи с Козляниновым инструкция выйти к Карлскроне и там ожидать Копенгагенскую эскадру неминуемо приводила к столкновению Чичагова один на один со всем шведским флотом, тогда как адмирал предпочитал нападение на противника соединенными силами либо удар с двух сторон. Русские корабли принимали воды только на пять недель похода, и задержка крейсерства у Карлскроны могла заставить флот уйти для пополнения запасов как раз тогда, когда появится в море Козлянинов.
До выхода требовалось уточнить положение противника, и Чичагов, узнав 7-го и 8 июня из донесений Хомутова о сборе шведской эскадры у Гангута, послал отряд капитана бригадирского ранга М. К. Макарова с целью опроса шкиперов, захвата неприятельских судов, атаки при возможности шведских кораблей и связи с отрядом, крейсировавшим у Свеаборга; затем к Шешукову пошел катер с приказом занять Поркалаутский пост.
В письме к Безбородко 12 июня Чичагов сообщил о занятии поста, вследствие чего шведские суда были вынуждены останавливаться у Экнеза, а войска двигались в Ловизу к королю по суше, что затягивало сосредоточение шведской армии. В том же письме, отмечая сложности длительного крейсирования перед Карлскроной, Чичагов запрашивал указаний, до какого времени ждать выхода шведского флота из его главной базы. Видимо, адмирал, пользуясь неопределенностями в инструкциях, использовал возможность выиграть еще время для подготовки команд.
13 июня Чичагов во всеподданнейшем донесении сообщал о том, что мимо Поркалаутского поста не прошло ни одно судно. Когда 16 июня прибыл обещанный отряд из двух кораблей и двух фрегатов капитана 1-го ранга Глебова с пятью провиантскими судами, Чичагов осмотрел его и на следующий день отправил один корабль и один фрегат на Поркалаутский пост, а остальные — крейсировать в виду Поркалаута и Свеаборга. Еще до смены Шешуков 18 июня захватил две одномачтовые яхты; эти суда, укомплектованные моряками и вооруженные пушками и фальконетами, были переданы отряду Глебова. 21 июня Шешуков у Поркалаута заставил ретироваться восемь шведских гребных судов, огнем сбил батареи на берегу, высадил десант, который заставил шведов бежать в лес. 23 июня Глебов сменил Шешукова; последний за успешные действия у Поркалаута был награжден орденом Святого Георгия IV степени. Таким образом, крейсирующие отряды наблюдали за основным шведским фарватером, базами и входом в Финский залив. Чичагов мог стягивать свои силы и идти к Карлскроне. Тем временем король организовал наступление через пограничную реку Кюмень, и русская армия в Финляндии оказалась под угрозой. Галерная флотилия еще не могла помочь, и Санкт-Петербург торопил Чичагова. 25 июня адмирал получил высочайший указ от 22 июня выходить; Императрица предписывала Чичагову поспешно идти к Карлскроне, а бой со шведским флотом до соединения с Козляниновым оставляла на усмотрение адмирала.