Адольф Кетле. Его жизнь и научная деятельность

Райхесберг Н. М.

Кетле был вне себя от восторга. Он уже видел свою мечту осуществленной, но судьбе угодно было затянуть это дело на целых десять лет.

Через несколько дней после вышеупомянутого посещения министра Кетле получает официальный запрос, не согласится ли он занять место астронома в учреждаемой бельгийской обсерватории. Кетле с радостью принял предложение, прибавляя, однако, что для занятия этого поста ему недостает практических сведений по астрономии, так как, ввиду отсутствия подобного учреждения в Бельгии, он был вынужден ограничиться одной астрономической теорией. Такое заявление побудило министра откомандировать Кетле за счет казны за границу для пополнения недостававших ему сведений.

В декабре 1823 года Кетле отправился за границу. Он направился, естественно, прежде всего в Париж, славившийся своей астрономической обсерваторией, которая в то время находилась под управлением знаменитых

астрономов – физиков Буварда и Араго. По приезде в Париж первым делом Кетле сделал визит славным директорам обсерватории.

Конечно, он встретил самый радушный прием со стороны знаменитого Буварда, и последний предоставил ему возможность заниматься в обсерватории, когда ему заблагорассудится. О своем первом посещении института Кетле рассказывает следующее:

«Я с лихорадочным нетерпением ждал момента, когда мне выпадет на долю счастье видеть лицом к лицу знаменитых ученых среди их рабочей обстановки. Но, войдя в монументальное здание обсерватории, ознаменовавшееся столь славными трудами, я почувствовал, что робею, ибо я тогда только с ясностью почувствовал, как мало я знаю и как много мне еще недостает, чтобы со спокойной совестью взяться за возложенное на меня дело… Я забыл запастись рекомендательными письмами, которые могли бы устранить неловкость первого визита. Я поднялся по большой лестнице и очутился перед смежными дверьми, ведущими в кабинеты Буварда и Араго; я остановился в нерешительности, куда постучаться. Я собрался уже постучать в дверь, ведущую в кабинет Араго, как из смежной двери вышел Бувард, направляясь в обсервационный зал. увидев меня, он обратился ко мне с вопросом, что мне нужно. Я же сразу, тут же в коридоре, рассказал ему всю свою историю, которую этот знаменитый человек выслушал с большим вниманием. Пригласив меня следовать за ним, он повел меня в зал наблюдения, и я очутился перед астрономическими инструментами, пораженный невиданным мною до того времени зрелищем. Любезность его доходила до того, что он стал объяснять мне назначение предметов и пользование ими и, наконец, позволил мне приходить в обсерваторию делать наблюдения, когда мне заблагорассудится».

Кетле в тот же вечер воспользовался любезным приглашением знаменитого астронома, и с этих пор стал ежедневно приходить в обсерваторию, где его принимали чрезвычайно радушно. Ему открыт был свободный доступ ко всем инструментам и бумагам учреждения. Бувард часто помогал ему в его занятиях, проверял его наблюдения и после окончания занятий обыкновенно приглашал его к себе.

Бувард относился к Кетле с почти отеческим расположением, сделал его непременным членом своих небольших обедов, так что Кетле имел полное основание чувствовать себя как бы членом семьи своего учителя. На этих обедах знаменитый астроном познакомил молодого ученого с кружком своих друзей, среди которых были Лаплас, Буассон, Александр Гумбольдт, Френель и другие.

У Лапласа Кетле слушал курс теории вероятностей, главным образом, в применении ее к астрономическим исследованиям. Мы увидим ниже, что это обстоятельство имело решающее влияние на образование взглядов Кетле на мир вообще и на природу социальных отношений в частности. Мы увидим ниже, что все труды Кетле в этом направлении носят на себе глубокий отпечаток влияния материалистического мировоззрения знаменитого французского математика и глубокомысленного философа.

Вообще, эта поездка Кетле в Париж имела для него чрезвычайно важные последствия, так как он здесь впервые обратил внимание на различные вопросы науки и философии, которыми дотоле не занимался, – между тем, занятие именно этими вопросами доставило ему впоследствии всемирную известность и славу знаменитого ученого.

Из своей первой заграничной поездки Кетле вернулся в феврале 1824 года, привезя с собой вполне обработанный проект новой обсерватории, – проект, встретивший одобрение французских астрономов. 1 марта того же года Кетле представил этот проект академии, которая на своем заседании от 5 апреля единогласно выразила свою солидарность с ним и постановила ходатайствовать перед правительством о получении санкции короля. Почетный президент академии, принц Гаагский, взялся лично передать королю это ходатайство, которое увенчалось полным успехом, после того как муниципалитет Брюсселя выразил свою готовность взять на себя часть расходов по устройству обсерватории. Выработанный под руководством Кетле план обсерватории получил вскоре утверждение, и 10 мая 1827 года приступили к постройке обсерватории на месте, опять-таки выбранном Кетле, несмотря на протесты со стороны городского правления, пожелавшего, в целях украшения города, выстроить обсерваторию на одной из городских площадей, которую Кетле счел неудобной для этих целей. Этим последним обстоятельством

Кетле возбудил против себя власти, от которых главным образом зависел ход постройки, что и послужило главной причиной, почему постройка, длилась так долго при бесчисленном множестве неприятностей, которые Кетле пришлось испытать за это время. Между тем, Кетле женился. Венчание состоялось 20 сентября 1825 года. Жена его, дочь французского переселенца, врача Кюртэ, и племянница академика ван Монса, была женщиной чрезвычайно хорошего воспитания. Она получила литературное и музыкальное образование, хорошо играла и рисовала. Потеряв еще в детстве мать, она росла большей частью в обществе мужчин, друзей своего отца, в салоне которого собиралось лучшее общество Брюсселя. Кетле был введен в дом врача Кюртэ бароном Райфенбергом. Умные и занимательные беседы, которые велись в доме Кюртэ, имели для Кетле еще ту особенную прелесть, что при них постоянно присутствовала и нередко принимала самое живое участие прелестная дочь хозяина, которая, видимо, оказывала молодому ученому особое предпочтение. Молодые люди вскоре полюбили друг друга, и это чувство осталось во всей своей свежести и силе до конца их дней. У них родилось двое детей: мальчик и девочка. Дети воспитывались дома, главным образом, под руководством матери. Домашнее воспитание сына продолжалось, однако, только до шестнадцатилетнего возраста, после чего юноша поступил в военную академию, откуда он вышел военным инженером. Вскоре молодой человек оставил эту карьеру и поступил помощником к отцу в лабораторию, после смерти которого занял его место. Дочь же вышла замуж за художника, приобретшего впоследствии широкую известность.

Кетле был очень счастлив в своей семейной жизни. После переселения в Брюссель он взял к себе своих горячо любимых мать и сестру. После женитьбы Кетле маленькая семья зажила вместе мирно и счастливо. Салон, в котором по мере увеличения славы мужа собирались не только лучшие представители науки, литературы и искусства столицы, но и все приезжавшие туда иностранные знаменитости, жена Кетле вела с большим тактом и уменьем. Дом Кетле отличался большим гостеприимством, и Брюссельская обсерватория, где помещалась квартира последнего, была известна в этом отношении во всей Европе.

Кетле сам, однако, не любил большого общества; он признавал только интимные кружки, а обеды считал приятными, если на них присутствовали самые близкие друзья. С конца двадцатых годов его кружок, носивший название «Общество двенадцати», достиг некоторой известности. Членами этого кружка были известный историк литературы и критик Барди, упоминавшийся живописец Одеваер, а также де Поттер, публицист, впоследствии один из выдающихся деятелей бельгийской революции и член временного правительства.

Вышеупомянутые маленькие обеды давались обыкновенно по воскресеньям; они имели чрезвычайно непринужденный характер, как рассказывает один из друзей Кетле, его сотрудник по обсерватории. Все общество оставалось тогда и на вечерний кофе, к которому всегда являлся еще кое-кто. Беседовали о различных вопросах, музицировали, играли в шарады, причем Кетле сам далеко не отставал от других в веселье и шутках. «Те, которые знали Кетле издали или только по его трудам, или же в старшем возрасте после его болезни, – говорит упомянутый выше друг Кетле, – никакого понятия не имеют о том, сколько было в нем жизни, остроумия и веселья. Он чрезвычайно много смеялся, и Рабле был ему почти так же дорог, как и Паскаль. Он был в высшей степени разговорчив; как собеседник он был несравним по своей неутомимости и задушевности. Никто так не был изобретателен в придумывании различных шуток и игр, и его искренний смех и неподдельное веселье заражали всех присутствовавших».

Впоследствии, конечно, все переменилось, когда неумолимая судьба похитила у него его горячо любимую мать, а сестра его, вышедшая замуж, была весьма несчастлива в своей семейной жизни. А тут еще нагрянула болезнь, подкосившая окончательно в одинаковой степени и физические, и нравственные его силы… Но об этом речь впереди.

Мы видели, что в мае 1827 года была начата постройка обсерватории. Через два месяца после этого Кетле был командирован в Лондон и Париж для покупки необходимых в обсерватории инструментов. 20 августа он отправился туда в обществе своей жены и своего друга математика Дандлена. Кетле воспользовался этой поездкой, чтобы завязать контакты с ученым миром Англии, а также чтобы осмотреть обсерватории этой страны, среди которых были такие, которые получили европейскую известность, как, например, обсерватория в Вульвиче. Он объехал с этой целью не только всю Англию, но также всю Шотландию и Ирландию, посещая обсерватории, университеты и ученые общества. Поездка в Париж не состоялась, так как знаменитый Бувард обещал купить для него в Париже нужные инструменты.