Адриан Моул: Дикие годы
Шрифт:
С любовью, твой брат
Адриан
О Греция, ты древняя культурная страна,Вкруг сердца моего ты, какРезинка от трусов, оплетена.Твоим пенсионеркам, что сидят,Как жуткие мегеры, все черны,Неужто все равно, каких они благ лишены?Неужто нравится смотреть,Как тащит тюк осел?НеФаксос
Вторник, 7 апреля
Дорогой Баз,
Я сейчас здесь, на Факсосе, с Анджелой Хакер, которую, насколько я понимаю, ты достаточно близко знаешь. Мы с ней немедленно сошлись, и она пригласила меня пожить у себя в Глостершире, когда мы вернемся. Возможно, и удастся выкроить пару деньков на выходных, но я в настоящее время собираю материал в кухне одного ресторанчика в Сохо для моей следующей книги «Рубильщик», поэтому на две недели, как ей бы хотелось, задержаться не смогу.
Пишу я это, собственно, только для того, чтобы сказать: я надеюсь, что никаких обид насчет того дела с Шарон Ботт больше нет, поскольку нам с тобой вскоре предстоит вращаться в одних и тех же кругах, и я бы предпочел, чтобы между нами не оставалось никаких язвительных чувств.
Поздравляю с тем, что, наконец, ты добрался до номера один!
Приветик,
Твой старый друг
Адриан Моул
Факсос
Среда, 8 апреля
Дорогой Джон Тайдман,
Как Вы не преминете увидеть, если обратили внимание на почтовую марку, я сейчас нахожусь на греческом острове Факсос. Я — член писательских курсов, которые координирует Анджела Хакер (она просит передать Вам свою любовь).
Она попросила меня написать первую сцену радиопостановки — такого ранее я никогда не предпринимал.
Мне показалось, что Вам будет интересно прочесть то, что я написал. Я буду более чем рад закончить этот труд, если Вы посчитаете его того заслуживающим.
Я вернусь в Лондон в 3 часа дня 15 апреля, на тот случай, если Вам захочется потолковать со мной лицом к лицу.
По более глубоком размышлении, 16-е число было бы для меня удобнее. Мне, вероятно, потребуется отдых после путешествия.
Вот как начинается моя пьеса:
Комната в зажиточном доме. Через огромные двустворчатые окна доносятся звуки игры в теннис. Разливается чай. В чашке звякает ложечка.
ЛЕДИ ЭЛИНОР: Бутерброд с огурцом, Эдвин?
ЭДВИН: Не пытайся меня надуть своими буржуазными представлениями об аристократических замашках. Мне известна истина!
ЛЕДИ ЭЛИНОР (ахает от ужаса): Нет! Только не это! Ты не можешь знать секрет, который я сорок лет хранила!
ЭДВИН (презрительно): Нет, знаю. Мне сказала горничная, Милли.
Звенит звонок.
МИЛЛИ: Вы звонили, мэм? Простите, что долго — я помогала поварихе стряпать торт
ЛЕДИ ЭЛИНОР: Ты уволена, Милли. Ты выболтала мой секрет.
МИЛЛИ: Какой секрет? О! Что вы родились мужчиной?
Мне не хочется никоим образом влиять на Ваше мнение, но должен признаться — когда я закончил чтение этого эпизода, среди моих собратьев по писательскому цеху повисло ошеломленное молчание. Единственным замечанием Анджелы было: «Нужно было доплести интригу до последней сцены пьесы.»
Недурной совет, мне кажется.
Как бы то ни было, надеюсь, Вы получите удовольствие от «Бутерброда с огурцом».
Ваш,
С наилучшими пожеланиями,
Адриан Моул
Факсос
Четверг, 9 апреля
Дорогая Жожо,
Солнце сияет уже два дня, и Факсос превратился в рай. От красок здесь захватывает дух: море переливчато-синее, трава мятно-зеленая, а дикие цветы разбросаны по склону холма, как живые конфетти.
Что-то произошло с моим телом. Оно чувствует себя вольнее, как будто вырвалось на свободу и парит.
Я ходил в мастерскую сновидения в 7 часов утра. Координатор — милая американка, снотерапевт по имени Клара. Я рассказал ей своем сне, который мне снится постоянно: я пытаюсь вилкой наколоть последнюю горошину, оставшуюся у меня на обеденной тарелке. Сколько бы я ни пытался, никак не удается пронзить зубцами плоть горошины.
Много лет подряд после сна о горошине я просыпаюсь фрустрированным и голодным.
Клара посоветовала мне рассмотреть этот сон с точки зрения горошины. Я очень сильно постарался это сделать и, позднее обсуждая это с Кларой, понял, что я, Адриан Моул, и есть горошина, а вилка являет СМЕРТЬ.
Клара сказала, что мой сон о горошине показывает, что я боюсь умереть.
Но кто же станет стремиться к смерти? Я не знаю ни одного человека, который от такой перспективы заскачет на одной ножке.
Клара объяснила, что я патологически боюсь смерти.
А что ты думаешь о смерти, Жожо?
Я подружился с парнягой, у которого косички с бусинками, как у тебя. Его зовут Шон Вашингтон. Мать у него — ирландка; отец — из Сент-Киттса. Он записался на курс управления стрессом, но в баре на террасе тусуется с нами, писателями.
Сегодня мы с ним оба дежурили по кухне — резали овощи, и меня все поздравили с тем, какой я опытный. Думаю, мне бы хотелось стать шеф-поваром. Может быть, попрошу у Дикара испытательный срок, когда вернусь.
Анджела Хакер запретила своей писательской группе пользоваться клише, но это письмо она не увидит, поэтому закончу вот чем:
Как жаль, что тебя здесь нет,
Адриан
Мой первый факс! Он адресован «Адриану Моулу, Институт Факсос» и пришел в контору турагента в городе. Потом его доставили в Институт в фургоне зеленщика, и Джулиан, симпатичный лысый администратор принес мне его прямо на террасу. Это вызвало сенсацию.