Адриано Челентано. Неисправимый романтик и бунтарь
Шрифт:
Но были и еще большие неприятности, связанные с фильмом. Во время работы в местечке Павия, на плоту, оборудованном для съемок на воде, произошел несчастный случай, и оператор Грациано Алонсо упал в воду вместе с техникой, закрепленной на специальном подиуме. Спасти оператора не удалось. Он погиб, оставив съемочную группу в состоянии шока. Съемки прекратили на некоторое время, а Адриано предстал позже перед судом. Его обвинили в непреднамеренном убийстве по неосторожности, как режиссера-постановщика фильма. Только в 1977 году суд оправдал Челентано по всем пунктам, и эта трагедия была признана несчастным случаем. Тогда же, в 1974 году, после этого инцидента, потрясшего всех, Челентано сам занял место за камерой – к тому, что он занимался сценарием, был режиссером, композитором, монтажером, прибавилась и работа оператора.
Визуальный ряд фильма очень хорош. Челентано удалось снять несколько фантастических сцен, передающих очарование города на воде. Его отражение
Очень добрый, если не наивный фильм о любви и справедливости, о богатстве и бедности, о семейных ценностях, о трагедии маленького человека, жестокости и вере в лучшее – все это вместил в себя «Юппи-Ду». Фильм был показан в 1976 году на 28-м Каннском фестивале и получил «Серебряную ленту» за музыкальное оформление.
Еще в фильме был найден очень интересный образ гигантской птицы, который Челентано будет иногда повторять в своих последующих работах и выступлениях. Эпизод, когда герой разводит руки-крылья, как бы зависая в воздухе, – это не то распятие на кресте, не то замысловатый танец в стиле Молледжато, а может, образ человека-птицы, свидетельствующий о внутренней свободе. Челентано – художник, всегда живущий в своем мире иллюзий и понятий, парит между двумя реальностями: своей и существующей для всех. Неслучайно авторскую книгу он назвал «Рай – это белый конь, который никогда не устает», подарив еще один красивый и таинственный образ своего представления о рае – месте, где человек живет в гармонии с собой и миром.
Адриано Челентано – самобытный итальянский художник, певец и актер, режиссер и сценарист, продюсер и глава крупного музыкального концерна, оператор и монтажер фильмов, композитор и поэт, телевизионный проповедник и писатель, автор нескольких книг, общественный деятель и активный борец за сохранение окружающей среды, меценат, создатель собственного стиля движения, богатый и успешный человек, мужчина, проживший пятьдесят лет в одном браке, отец троих детей, почетный гражданин нескольких городов Италии… – такие характеристики мегаталантов во многих областях жизни и деятельности можно встретить в наше время крайне редко. Поэтому ко всему сказанному выше можно добавить: Человек – живая Легенда.
О жизни Адриано Челентано последующих лет я расскажу в другой книге. До встречи… А пока предоставим слово ему самому.
Из книги А. Челентано«Рай – это белый конь, который никогда не устает»
Улица Глюка
Улица Глюка была для меня сказочным местом, потому что я жил в крайнем доме, за которым начинались бесконечные луга. Вдалеке виднелись горы. И эту страстную, такую глубокую грусть по прошлым временам, по тому, как жили раньше, – эту травму я получил, когда должен был покинуть улицу Глюка и перебраться в центр. Это потрясло меня навсегда. Потому что именно на улице Глюка я понял какие-то вещи, ценности. Я, например, очень хорошо помню свое детство, и почти все мои воспоминания начинаются с послеобеденного сна. Это время для меня – лучшее время дня. В моей голове, и теперь тоже, эти вечные четыре часа пополудни… Итак, я помню, что там происходило, что случалось со мной. В глубине улицы Глюка находился рынок, рыбный, он сохранился до сих пор, неплохой рынок, хотя и построенный уже с учетом некоторых современных критериев. Однако он был невысоким, и мне нравился. Помню людей, останавливающихся вечером поговорить, прежде чем идти спать – на нашей улице все друг друга знали. Женщины-домохозяйки рассказывали о своих делах. И это меня очень занимало, заставляло чувствовать себя в круговороте жизни. Теперь этого не увидишь, разве только, если устроить хороший праздник, с репродукторами, но даже на таком празднике душа будет немного скучать…
Моя семья была с юга. Мама мне рассказывала, что первые два года в Милане она все время плакала и хотела вернуться на родину. И папа, видя, что она плачет, перевез всех обратно в Фоджу. Он рассказывал, что через три месяца мама принялась плакать снова: «Нет, нет, это больше не наша жизнь. Мы должны ехать в Милан, потому что именно там нам будет хорошо». Она вернулась довольная и сорок – пятьдесят лет прожила в Милане. Некоторым образом я чувствую свою принадлежность к югу, в смысле темперамента. Скажем, я бастард, полукровка, потому что, факт, конечно, что я говорю на миланском, пою на миланском, мыслю по-северному; но еще есть чувство, ностальгия по чему-то утраченному.
Без сомнения, похожее, что случилось у меня с улицей Глюка, произошло с теми южанами, которые были вынуждены уезжать в Германию на заработки. Аналогия именно такая, однако я не чувствую себя вырванным с корнем. То есть единственный
Действительно, мой взгляд обращен к северу и никогда не поворачивался к югу – всегда на север, всегда туда, где горы. То есть мне и в голову не приходит отправиться жить в Африку, к примеру, но в то же время я подумываю податься жить в сторону гор. Если я говорю: «Прогуляемся», я иду всегда к горам и никогда – в противоположную сторону. Когда я строил дом за городом, я тоже выбрал место в северном направлении, в то время как, например, Мики Дель Прете, мой друг, он тоже строил себе дом за городом, – в противоположном. Я спросил: «Чего ты строишь там? Здесь лучше». – «Почему? Лучше там». Но я знаю, что не лучше. Море тоже мне нравится, но для меня море – это море на севере. И мне известно, по какой причине. Дело не в том, что, если я сейчас поеду на море в Сицилию, это мне не понравится. То есть я еду на море в Сицилию, и мне нравится… Но если я должен выбирать себе жилище, я выбираю его около дороги, ведущей на север. Я думаю, это потому, что, когда я был маленький, я бегал играть в ту сторону, потому что южная сторона была застроена домами, а северная была стороной лугов и свободы.
Счастье
В доме на улице Глюка я узнал, что такое счастье. Я впервые заметил, что счастлив. Это случилось так. Мне было четыре года, и мама постоянно заставляла меня ложиться спать после обеда, особенно летом. Но я редко засыпал. Она укладывала меня насильно, и я упрашивал: «Нет, мама». Каждый день одна и та же история: «Мама, но сегодня я не хочу спать, я хочу играть». – «Нет, сначала поспи, а потом поиграешь». В общем, в кровати я кувыркался, падал и тому подобное, пока, обессиленный, не засыпал. Засыпал я в последние полчаса. Но в тот раз я заснул сразу и проснулся раньше. Я заснул, проснулся и встал. Все мои друзья тоже отправлялись спать после обеда, и после отдыха мы встречались внизу, чтобы идти играть. Летом я всегда ходил босиком, и мои друзья тоже, мы выбегали на улицу босиком прямо с утра. И это было здорово – выйти из дома, не надевая обувь, как только слез с кровати… День был прекрасный. Небо такое голубое, что дома резко выделялись на фоне этой яркой лазури, и солнце делило двор надвое: на свет и тень. Я остановился, залюбовавшись этой картиной. Стоял посреди двора и смотрел на маму, штопавшую чулок. И на тетю. Они иногда перебрасывались словами. Я ждал, когда придут мои друзья, сидя на земле, а она была горячая. Я сказал себе: «Как же хорошо! Я просто счастлив, что родился! Смотри, как красиво, просто прекрасно – солнце, небо! И тетя тоже хорошая, и мама, которая шьет. И вообще, мне нравится все – земля, этот теплый пол». Я лег. Я был так счастлив, что поцеловал землю. Потом поднялся и задумался: «Однако, это странно, что я замечаю, что мне сейчас хорошо». Меня поразил тот факт, что я отмечаю, что счастлив. Потому что обычно об этом вспоминают по прошествии времени. Говорят: «Помнишь, как было хорошо…» Но в ту минуту я не говорил «помнишь…». Я был счастлив и знал об этом в тот самый момент.
Школа
Я рисовал, мне нравилось рисовать. Более того, эту дорогу я решил выбрать, когда был маленьким. Я хотел быть художником, но больше всего я хотел быть тем, кто придумывает рисунки, кто делает эскизы для любой продукции. Я был несколько кошмарным, когда был маленьким, потому что не слишком учился, к сожалению. Ну и помню, что однажды у нас было классное задание, это было перед экзаменами. Я сидел за спиной первого ученика класса и немножко подглядывал. Да, мне не удавалось решить задачу, и я подсматривал, и он это заметил. Он тут же поднял руку. И сказал: «Господин учитель, Челентано списывает». Тогда он, учитель, который очень мне симпатизировал, рассердился. Не столько за то, что я списывал, сколько за то, что тот, другой, ябедничал. Однако он не мог не наказать меня. И тогда он сказал: «Челентано, иди сюда». Я выхожу из-за парты, пересекаю весь класс, я всегда сидел в задних рядах, и иду к нему. Он спрашивает: «Что будешь делать сегодня? Будешь стоять здесь или сделаешь один из твоих рисунков на доске?» Я отвечаю: «Лучше буду рисовать». – «Вот, срисуй тогда эту открытку».
Тогда я сделал тот рисунок там, на доске. Это была гора с домиком, типа горной хижины. Там была тропинка. Открытка была красивая, и я точно срисовал ее на доску, белым мелком, накладывая тени, играя немного на контрасте между чернотой доски и белым мелом. Тогда учитель, время от времени прерывая урок, говорил: «Минутку, я хочу посмотреть, что делает Челентано». Он подходит и говорит: «Молодец, у тебя красиво получается. Продолжай, так ты отвлечешься от глупостей, которые иногда устраиваешь в классе». Ну, и я продолжал рисовать. Потом я сказал: «Господин учитель, я закончил рисунок, хотите его посмотреть?» Он перевернул доску, чтобы пойти посмотреть на рисунок с обратной стороны, и сказал: «Это мы должны показать и остальным». Он позвал двух ребят, они повернули доску, и он сказал: «Молодец Челентано! И горе тому, кто сотрет этот рисунок без моего разрешения. Поэтому, если хотите писать на доске, пишите на другой стороне». И, помню, этот рисунок оставался там весь год.