Адский расчет
Шрифт:
– О, добрый мастер, на краю деревни стоят танки. Их моторы отравляют чистый воздух деревни, защищать которую ты присягал.
На лице старика отразилось негодование. Машинально одернув полы насквозь мокрого кимоно, он спросил:
– Танки? Какие танки?
– Танки Ким Ир Сена.
– Иди и скажи им, чтобы убирались.
– Они приказали передать, что их прислал Ким Чен Ир. Он хочет поговорить с тобой.
– Слухи летят как на крыльях, – заметил Римо.
– Как знать, возможно, теперь нам откроется правда об этих событиях, – заметил Чиун.
Глава 24
Когда Ким Чен Иру было десять лет, отец пригласил его к себе и рассказал, какое перед ним открывается славное будущее.
– Пока ты только ребенок, – изрек он, – а я великий вождь Кореи. Но придет день, когда ты сменишь меня на этом посту.
– Откуда ты знаешь, отец?
– Потому что за день до того, как ты появился на свет на священной горе Пэкдо, живший там старый мудрец увидел ласточку, которая заговорила с ним человеческим голосом. «Шестнадцатого апреля, – сказала она, – родится великий генерал, который однажды будет править всем миром». Когда ты родился, зажглась новая звезда, в снегу зацвели цветы, птицы запели песни, а на небе засияла двойная радуга.
Услышав это, Ким Чен Ир побежал к матери и пересказал ей услышанное слово в слово.
– Ты родился в России, в лагере беженцев, – сказала она ему. – В тот день лил дождь.
– Но отец сказал...
– Твой отец опьянел, нанюхавшись собственных газов.
Ким Чен Ир обомлел.
– Значит, я не буду великим генералом? Не буду править всем миром?
– Я не знаю, что из тебя вырастет. Пока же ты достоин своего отца – такой же невежественный олух и лгун.
Расстроенный Ким Чен Ир бросился к отцу и передал ему слова матери.
Той же ночью жена Ким Ир Сена исчезла, и больше ее никто не видел. Ким Чен Иру сказали, что его мать изменила партии и государству и была обезглавлена за свои прегрешения – не в последнюю очередь и за то, что была не способна удовлетворить Великого Кормчего в постели.
Так Ким Чен Ир познавал, что такое правда и что такое власть.
Шли годы. Ким Чен Ир вырос.
Каждый раз на день рождения он приходил к отцу и жалобно спрашивал:
– Когда же я уже начну покорять мир?
– Потерпи еще год, – неизменно отвечал отец.
От скуки Ким Чен Ир пристрастился к вину и женщинам.
Чтобы занять сына, Ким Ир Сен сначала поставил его во главе паспортного ведомства, а затем поручил руководить секретной службой. Однако всего этого оказалось недостаточно, чтобы удовлетворить тщеславие молодого человека.
Однажды Ким Чен Ир, представ перед отцом – к тому времени уже глубоким стариком, – заявил:
– Отец, у меня появилась новая мечта.
Ким Ир Сен посмотрел на него с нескрываемым удивлением:
– Что за мечта?
– Я хочу быть режиссером.
– Режиссером?
– Ну да. Особенно мне хотелось бы экранизировать оперы.
– А как же твое славное будущее? – поинтересовался Ким Ир Сен.
– Профессии генерала и режиссера во многом схожи. Если я выучусь на режиссера, то смогу стать и генералом.
Этот ответ вполне удовлетворил Ким Ир Сена.
Однако нашлись и недоброжелатели, которые критиковали Ким Ир Сена за то, что он так легкомысленно относится к судьбе будущего Великого Кормчего. Другие опасались, что к северу от 38-й параллели может установиться антикоммунистический режим.
Поэтому Ким Чен Ира – прямого продолжателя традиций чучхэ – произвели в верховные главнокомандующие вооруженных сил КНДР. Помимо этого, он стал крупнейшим режиссером – на его счету было несколько оперных экранизаций на исторические мотивы.
Словом, Ким Чен Ир жил в свое удовольствие – спал с актрисами и пил контрабандное виски. Так продолжалось до тех пор, пока отец его серьезно не заболел.
Жизнь Ким Чен Ира круто изменилась. Прежде мысль о том, что ему суждено унаследовать безграничную власть, доставляла ему удовольствие. Но в стране царили голод и разруха, и военные давно свергли бы его, если бы не были заняты подавлением крестьянских мятежей.
К тому же все опасались, что Ким Ир Сен выйдет из комы и, обнаружив, что его сын мертв, устроит резню.
Ким Чен Ир, которому скоро должно было исполниться 52 года, собирал силы, сидя в своем офисе, занимавшем целый этаж во Дворце Народов в Пхеньяне.
Сюда не имел доступа никто. Даже охранники. Они несли круглосуточное дежурство у лифтов, на лестницах и на крыше. Не было здесь и секретарш, потому что даже самому верному человеку Ким Чен Ир не мог доверить свои секреты.
По площади офис Ким Чен Ира был равен городскому кварталу, в нем стояло шестьдесят семь телефонов. Все, кроме одного, без звонков.
Немногие знали номер этого прямого телефона, поскольку, даже будучи хозяином всех корейцев, Ким Чен Ир не пользовался всенародной любовью. Особенную ненависть вызывал он среди военных, которым претило находиться под командой человека, ни дня не служившего своей родине и носившего незаконные награды.
Даже члены семьи не знали номера его телефона.
В сущности, Ким Чен Ир предпочитал избегать своей семьи. Его мачеха и ее дети также не питали к нему добрых чувств. Эти люди слишком долго мечтали о власти и теперь никак не могли смириться с тем, что она досталась одному Чену.
В коридорах власти поговаривали, что, как только Ким Ир Сен уйдет в мир иной, правление его сына закончится так же быстро, как отцветают весенние цветы.
До сына доходили подобные слухи. Потому-то он и жил затворником в своем огромном офисе, из окон которого открывался вид на будущую столицу всего мира.
Зазвонил единственный снабженный звонком телефон. У Ким Чен Ира екнуло сердце – это была прямая связь с Народным госпиталем, в котором лежал его отец. Ким Чен Ир взял трубку; он не знал, каких вестей ему ждать – хороших или дурных. На самом деле он и не смог бы в тот момент с определенное го сказать, какие вести для него хорошие, а какие – нет.