Адское ущелье. Канадские охотники (сборник)
Шрифт:
– Твоя очередь, Жак! – прервал их запыхавшийся Франсуа. – Я больше не могу! Уфф!..
Франсуа выдержал минут десять, Жак продержался четверть часа.
– Лошадиная работа, – сказал он в комическом запале, – а он не шевелит ни ножкой, ни лапкой. И тем не менее он покраснел, как лис с содранной шкурой.
– Если с тебя хватит, малыш, я сменю тебя.
– Давай! И попробуй сделать лучше… Что же до меня, то я всю ладонь чуть не стер.
Жан весьма добросовестно растирал Боба минут двадцать, притом так неистово, что даже вспотел. К пациенту начала возвращаться жизнь.
– Ну вот… Уже
– Минуточку, малыш!.. Я не ошибся… Он вздохнул.
– Не может быть!..
– Я не ошибся… Он дышит… но не сильно.
– В него надо что-нибудь влить…
– Глоток сливовой водки… У меня немного осталось во фляжке.
– Есть кое-что получше: поджечь волосок трута между пальцев рук или ног… Мертвого поднимет.
Сказано – сделано. Четыре – пять ударов огнива по куску кварца, трут воспламенился и в ту же минуту трещал между пальцами джентльмена, стянутыми концом той самой веревки, на которой его подвесили.
Одновременно Франсуа силой влил в рот вынутому из петли полпинты [29] самогона.
Вопреки всяким разумным в подобных случаях ожиданиям, у пациента проявились весьма ускоренные глотательные движения, сменившиеся усвоением.
– Братья, сивуха прошла; она спускается в желудок! – радостно крикнул Франсуа.
29
Пинта – мера объема в англо-американской системе мер; английская пинта соответствует 0,568 литра, американская («жидкая») пинта – 0,473 литра.
А в то же время кожа задымилась и трескалась с тошнотворным запахом поджариваемой плоти. Инертное до той поры тело зашевелилось и содрогнулось, потом внезапно последовала реакция.
У Боба вздулись вены на шее и лбу; он вырвался от своих грубых спасателей, брыкаясь, словно ему в тело вонзились все батареи хелл-гэпского телеграфа; потом он упал, замер в сидячем положении и разразился крепчайшими ругательствами разбушевавшегося матроса. В этом потоке безадресной ругани можно было различить лишь одну разумную фразу.
– Чертово отродье!.. Эти негодяи сожгут меня живьем!
– Не увлекайтесь, джентльмен, – примирительным тоном заговорил Жан и широко улыбнулся, довольный полученным результатом. – Мы – друзья… Если бы мы не были ими, то не сняли бы вас оттуда, со столба, куда вас подвесили… Вот доказательство: веревка…
– Повесили!.. Меня!.. Черт меня побери, если я что-либо помню…
– Да!.. Есть в жизни события, о которых не хочется вспоминать.
Остолбеневший (так, по меньшей мере, должно было случиться) мистер Боб с любопытством изучал троих молодых и добрых гигантов с бронзовыми лицами, честными глазами и симпатичными чертами; он разглядывал их одежду из оленьей кожи, украшенную по швам бахромой, их длинные волосы, их содержащееся в хорошем состоянии оружие. Боб смотрел и рылся в памяти, но не мог вспомнить этих юношей.
– Вы зря напрягаете память… Вы нас не знаете. Нас трое братьев… канадских метисов… Дела привели нас в Хелл-Гэп, и вы были первым жителем этого городка, которого мы встретили… Правда, вы немного высоко забрались.
Тогда нам захотелось вернуть вас к жизни… И это нам удалось! Может быть, мы употребили несколько болезненные средства, но это было вынужденным, потому что без них вы бы уже погибли.
– Я ничего не помню! Я скакал на лошади… Она упала и придавила меня… Я потерял сознание и… вот очнулся среди вас.
– Пока вы были без сознания, вас повесили… Возможно, ваше беспамятство вас и спасло…
– Как бы там ни было, парни, я вам обязан. У вас есть полное право на мою признательность… Слово Боба Кеннеди, а это – мое имя! И поверьте мне, признательность Боба Кеннеди немалого стоит… Подвернется случай, и я вам это докажу, вы мне только скажите. Пусть даже речь пойдет о том, чтобы арестовать президента страны, я доставлю его вам.
– О! – ответил Жан. – Вы сильно переоцениваете услугу, которую мы оказали бы любому другому человеку.
– Я оцениваю истинную ее стоимость и ничего не даю сверх этой оценки. Итак, отныне и впредь: ваши друзья – мои друзья, ваши враги – мои враги, и, чем бы вы ни занялись в дальнейшем, вы найдете во мне сильного помощника, мой дорогой месье… месье… Как вас зовут?
– Жан.
– Жан… и?
– Мы – сыновья Жана-Батиста де Варенна, больше известного по прозвищу Папаша Батист, одного из помощников Луи Риэля…
– Значит, вы – герои обороны Батоша… Все газеты Штатов рассказывали о ваших подвигах… И даже «Хелл-Гэп Ньюс» целых две недели писал про вас.
– Мы сделали то, что смогли; к несчастью, то дело нам не удалось.
– Но еще не всё потеряно; Луи Риэль пока держится…
– Но и его ресурсы вот-вот закончатся; его маленькая армия тает с каждым днем.
– А могу я узнать причину… вашего появления в здешних краях?
– Братья, – обратился к младшим как всегда осторожный Жан, – можно сказать об этом джентльмену?
– Ты можешь это сделать, брат; нам ведь нечего скрывать.
Жан продолжал:
– Хотелось бы знать, способен ли мистер Боб Кеннеди…
– Зовите меня просто Бобом. Я предпочитаю такое обращение.
– Хотелось бы знать, способен ли Боб меня выслушать. Он только что с трудом двигался после почти смертельного испытания… Возможно, ему хочется пить и есть… И потом. Что если тем, кто его повесил, захочется посмотреть, чем закончилось дело.
– Не часто случается, что человека вешают два раза в день, – сказал в ответ Боб, интерпретируя на свой лад юридическую формулу non bis in idem [30] . Что до голода, жажды, переживаний, то я это перетерплю, как настоящий ковбой. Впрочем, я только что позавтракал перед… происшествием.
30
Non bis in idem (лат.) – формула римского права: «Нельзя дважды карать за один проступок», что интерпретируется следующим образом: «Никто не должен дважды нести наказание за одно преступление». Эта формула стала одним из основных положений современного уголовного права.