Адвокат империи
Шрифт:
И она была права. Мы не сможем это доказать. То есть даже не так. Мы не сможем доказать причастность самого Штейнберга к этому делу. Оливия правильно заметила — ничего кроме косвенных улик и домыслов у нас и правда не было. Более того, она, скорее всего, без проблем сможет разбить их в суде. Если она хороший адвокат, конечно же. Хотя тут и не самый лучший справится не хуже. Будет не так уж и сложно сделать так, чтобы они выглядели не более чем попыткой запутать дело. Почему-то я не сомневался, что она это сможет без проблем. Особенно с учётом того, что само дело Светланы
Поэтому действовать надо иначе.
— Да будет вам, Оливия, — улыбнулся я. — Какой суд? Вы правы, мы туда с этим не пойдём. Вместо этого мы всё отнесем в имперскую канцелярию и в Службу имперской безопасности. Как, по-вашему, насколько сильно они этим заинтересуются? Вы не хуже меня знаете, что бывает с теми, кто пытается воровать у империи, ваше благородие.
Ох, чёрт. Если бы взглядом можно было убивать, то вряд ли я бы когда-либо встал с этого стула. Очень, к слову, удобного. Штайнберг смотрел на меня так, будто хотел придушить прямо тут. Собственными руками. По глазам видел, что он едва сдерживается. Да и эта стерва выглядела не лучше.
На веранде повисла напряжённая тишина.
— Чего вы хотите? — спросил Штайнберг с таким выражением, словно сам себе руку отрезал. Тупым ножом.
Я повернулся к своей начальнице. Не дать ей возможности поставить эту стерву на месту просто не мог. Пусть воткнёт последний гвоздь.
— Марина?
Девушка до этого словно завороженная смотрела на меня. Пришлось взглядом намекнуть ей на сумку, которую она держала в руках.
— Ах, да, — встрепенулась она и, поправив свои очки, достала из сумки пару листов с нашими требованиями. — Пятьсот тысяч рублей. Плюс оплата арендного жилья для нашей клиентки по её выбору и без права расторжения договора об аренде без её согласия. Копия будет подготовлена после того, как Светлана выберет жильё, которое будет соответствовать её требованиям.
— Полмиллиона рублей?! — Услышав сумму, Штайнберг едва не вскочил со стула. — Да вы рехнулись! Даже пятьдесят тысяч для этой нищебродки уже богатство! С чего я…
— С того, ваше благородие, — резко перебил я его тираду. — И, поверьте, это ещё щедро. Мы хотели потребовать миллион. Вы оставили женщину с тремя детьми жить в выгребной яме, лишив их того, что полагалось им по праву. Так что соглашайтесь на сделку. А взамен мы забудем о существовании оглашенной здесь информации. Ваша мутная схема останется нетронутой. Пожалуйста, продавайте свои дома Ростовцеву, как и собирались.
А вот теперь стоит добить урода. Давай же, Маринка. Вспоминай то, что мы готовили. Ну же? Я что, должен за тебя все работу делать…
— Только подумайте, насколько хорошо эта ситуация может повлиять на вашу репутацию, — твердым голосом произнесла Скворцова, чем удивила не только Штайнберга, но и сидящую рядом с ним блондинку.
— О чём она говорит? — с лёгким оттенком интереса произнёс Штайнберг. На его лице все ещё было недовольство, но горькая пилюля всегда заглатывается лучше, если её подсластить.
— О том, насколько
— Хм-м-м, — задумался Штайнберг. — Может быть, ты и права…
Та-а-а-ак. Вот теперь главный вопрос! Если честно, то вот эта часть плана была не совсем надёжной. Вопрос лишь в том, заметит ли она? Я старался не смотреть на Оливию, дабы не спугнуть удачу.
— Григорий, я не уверена, что это хорошая идея, — осторожно заметила Оливия и бросила на меня полный подозрения взгляд. Значит, поняла, что здесь что-то есть, но ещё не догадалась, что именно.
— Я сам решу, что мне делать, — едва не огрызнулся на неё барон, и та чуть не отшатнулась от него.
Штайнберг вздохнул и посмотрел на лежащий перед ним лист бумаги, где была расписана наша сделка.
— Решайте, — сказал я, вставая со стула. — Эта сделка действует только до сегодняшнего вечера. Иначе завтра мы пойдём с этими материалами к людям, которые уже не будут столь щедры в своих предложениях.
Штайнберг несколько секунд жевал губы. Посмотрел на Оливию, и эта стерва неохотно кивнула.
— Ладно, дайте мне ручку, — потребовал он, и Марина с торжеством в глазах протянула ему затребованный предмет.
Как только бумаги были подписаны, мы забрали с собой документы и ушли, оставив Штейнберга сидеть за столом с этой стервой. Барон поставил не только свою подпись, но, как того требовал протокол, поставил клеймо собственной родовой печати с помощью специального сургуча. Почему-то любые документы в делах аристократов требовали именно печати, уж не знаю, почему именно.
— Я всё же хочу спросить, — произнесла Марина, когда мы уселись в машину и та тронулась с места. — Откуда у тебя была такая уверенность? А если бы он не согласился?
— Согласился бы, — уверенно произнес я. — Для него заплатить сейчас полмиллиона и ещё тысяч сто за жильё для Светы на ближайшие два года обойдется в десятки раз дешевле, чем если его махинациями займётся ИСБ и Канцелярия. А они таких вещей не прощают.
Здесь подобного мошенничества не терпели. Наказание за попытки воровать у государства было строгим. Даже для аристократов. Оливия была права. Мы никогда бы не смогли доказать это в суде. Но нам это и не нужно. Уж для этих организаций точно. Там хватит и подозрения. А ресурсов у них не в пример больше, чем у нас. Они распутают это дело. Можно даже не сомневаться.
— Всё равно, — покачала она головой. — Я до сих пор не верю, что это сработало. Полмиллиона! Саш!
А я горестно вздохнул. Ведь у меня тоже были такие деньги. Эх… прочь рефлексия!
С такой выплатой Света сможет обеспечить себя и своих детей все необходимым лет на пять, если не будет швыряться деньгами на всякие глупости. И, уже увидев эту женщину и её отношение к своим детям, я был уверен, что так глупо она не поступит.
— Мне больше интересно, последует ли он твоему совету или нет, — сказал я, и Марина рассмеялась.