Адвокат вольного города 3
Шрифт:
— А кому принадлежит фабрика, ты говоришь?
— Сорок пять процентов конфискуют в пользу республики, за преступные дела с наркотиками. Ещё пятьдесят — одному чудику из степей, но он в городе не появляется. Новый директор местный, Игорем зовут.
— Ладно, я тебя понял. Брать бандитов ты не хочешь, полиции не до конца доверяешь. Это верно, там всякие бывают. Хочешь, чтобы они перестали ездить, то есть — отвадить. А поможет? Есть у тебя такое право, договор твой расторгнуть?
— Есть. На то я и адвокат.
— Ну да, точно!
— Сергей
— Ты, — он ткнул в мою сторону палец, — даже не вздумай мне взятку предлагать! Я мзду не беру, мне за державу обидно!
— Да как можно?! Конечно, нет! — в моём правом внутреннем кармане пиджака лежали двадцать новеньких сотенных ассигнаций, которые буквально кричали об обратном. — Вы делаете это, по сути, для закрытия границ от перевозки наркотиков.
— Всю гидру не поборю. Но… Что смогу.
— А я хочу Вам посильно помочь. Вы говорили, прибор нужен?
— А сможешь купить? Он денег стоит!
— Могу заказать изготовление у мастера, из столицы приехавшего.
— Ну, буду тебе обязан. Давай так. Я обещаю, что твоих голубчиков продержу сутки. Ещё и рёбра им намнём.
— Не надо «рёбра»! Так один преступник и мы не знаем, кто он. Остальные честные мужики, работяги, водилы. Нельзя из-за одной паршивой овцы всё стадо под нож. Вы уж их пожалейте, Сергей Прокофьевич.
— Ладно, согласен, мальца перегнул. Продержим, они и не поймут, что не так. Что там за машины?
— А у меня список с номерами и фамилиями водителей.
— Это ты молодец, подготовился.
— И заявление от гражданина Власюка с просьбой проверить на основании потенциальной связи с уголовным делом по опию.
— Что за Власюк?
— Один из членов банды. Заявление он не писал, но для Вас официальный документ, если кто прикопается, почему Вы их держите?
— А ты продуманный, Аркадий. Не хочешь ко мне на службу? У меня тут тоже детективы с перестрелками бывают.
— Мне надо семью кормить, долги закрывать.
— Хорошо. С тебя прибор. Не для себя прошу, для поста. Заставить не могу, только честное слово твоё, баронское.
— Напишете название?
— Сейчас, у меня где-то записано было, каждый раз забываю, как с начальством по телефону ругаюсь… Специально себе пометил, чтобы не путать.
Я уезжал от поста в хорошем настроении, Сергей Прокофьевич вышел меня проводить и по-отечески похлопал по плечам.
Ну почему моим отцом не может быть этот старый и местами беззубый вояка, который переживает за вверенный ему участок границы и степи, а не юрист, который проиграл крупное дело и раскидал свой колоссальный долг по членам семьи посредством особенностей местного законодательства (кстати, такая ерунда была только для дворян, вот тебе и привилегированный класс), а теперь вообще хочет наложить лапу на моё нажитое
Глава 9
— Приветствую, магистр Йода!
— Дай сюда, мне такое очень надо, — степняк шустро и довольно бесцеремонно забрал у меня цилиндр с мазью, отвинтил и понюхал.
После затянувшейся косметической паузы, потому что он принялся намазывать, а я попытался попробовать объяснить ему, что этот крем наносят на чистую кожу — мы, наконец, подошли к новостям.
— Ну, рассказывай.
— Мы назначили нашего директора.
— Того монгола?
— Именно его, как и планировалось. Он передал тебе свой подробный доклад. И теперь ему нужен адрес, чтобы понимать, куда их посылать в дальнейшем.
Каган многозначительно кивнул.
— Напишу, конечно, правда почта в степи не ходит.
— Но для кагана… великого кагана, — возразил я, — почта может начать работать?
— Подумаю. Есть келисим между каганатами про ямную пересылку… Ладно, организуем. Так уж и быть. Расскажи в подробностях, что произошло и когда я уже смогу поквитаться с этим подлым шакалом?
— Не сможешь. Мы организовали его арест за наркоторговлю, ему светит до двенадцати лет каторги. Кустовой с некоторыми вещами не шутит.
Каган задумчиво покивал, неосознанно покручивая в руках цилиндр с мазью. Он понимал, о чём я.
В отличие от сравнительно комфортабельных тюрем и колоний моего мира, каторга здесь — штука тяжёлая. Житьё в бараках, как правило, на Изнанке, постоянное ношение амулетов, чтобы не умереть, весьма посредственная кормёжка, плохая медицина и изнурительный, в буквальном смысле, каторжный труд делал срок больше пяти лет условно-вечным, по той простой причине, что была хорошая вероятность к тому времени умереть.
Это сравнимо с тюремной системой девятнадцатого века. К примеру, в США человек, который получал пожизненный срок, отправлялся копать себе яму в земле, в которой сам же потом и отбывал срок. И хотя его регулярно кормили, больше четырёх лет в сырой земляной тюрьме под открытым небом мало кто мог прожить. То есть, современные «пожизненное заключение» и такое же наказание позапрошлого столетия, когда гуманизм ещё так ярко себя не проявил — две большие разницы. Мой Кустовой был ближе к дикому прошлому, и каган это тоже понимал. Разумеется, были уникумы, которые и в лагерях неплохо устраивались и досиживали до конца своих «длинных» сроков.
— А что там родственник мой, про которого мы договаривались, что ты обязательно поможешь?
— Так он нужен или нет?
— Ну конечно, я же говорил в прошлый раз! Родная кровь, почти что брат мой! Ты меня не путай, адвокат, я решительный, как сокол, никогда точку зрения не меняю!
— Его ищут и, скорее всего — найдут. Потребуются деньги на это мероприятие, но должно хватить из операционных средств.
— Вот он ишак, конечно. Деньги на него тратить. Не расстраивай кагана, зачем только эту тему поднял?