Адвокат вольного города

Парсиев Дмитрий

— Рябчики?

— Что? Нет, конечно. Полицейские. Ворвались в номер, схватили меня как каторжника, заломали руки за спину, тыкали пистолем в ребра, наорали прямо в лицо, изъяли макры, сказали, что это контрабанда, заставили подписать протокол. А их следователь…

— Фамилию запомнили?

— Чью?

— Следователя.

— Записал. Крыжовников. А что?

— Дальше.

— Они мне это, как его… инкриминируют торговлю контрабандой в особо крупном размере и грозят восьмью годами каторги. И просят взятку в размере пятидесяти тысяч кровно заработанных.

— Круто взнуздано. А

макры были контрабандными?

— Почём я знаю? Говорю же, купил с рук у честных торговцев.

— Мда, в этом месте вы крепко наступили на пробел республиканского законодательства. Никто не может знать контрабанда что-то или нет, а полиция после разгрома фискальной службы разгулялась не на шутку и из-за этой неопределённости имеет законное право это предполагать.

— Ну так пойдите и устраните этот пробел. Закрасьте его!

— Легко сказать.

— Я вас нанимаю. Сколько будет стоить чтобы вы приняли закон о том, что у честного купца не смели отымать честно купленное? И чтобы меня спасти от каторги?

— Законы местный парламент принимает, но я могу наняться на то, чтобы оказать вам такие услуги. Денег на такую взятку у вас «с собой», надо думать, нет?

— Нет.

— А сколько есть?

— Зачем вам? Ну, двенадцать тысяч. А что?

— За десять тысяч я попаду к правителю Кустового и буду продвигать закон в устранение пробела. А ещё за четыреста рублей защищать ваше честное имя в уголовном процессе.

— А можно защищать и продвигать как-то подешевле?

— Вопросы серьёзные, — моё внутреннее чутью подсказывало что купчина крепко напуган, а железо надо ковать пока горячо. Осознав эту мысль, не моргнув глазом, соврал.

— Цена именно такая, по прайсу. Вы человек торговый, деловой, не простофиля. Рассказывайте, какие документы подписывали?

— Протокол допроса, протокол обыска.

— Два документа? А расписку о невыезде?

— Мне следователь велел сегодня к четырем часам явиться, причём лучше всего с деньгами, а иначе меня закуют в кандалы. Адрес мне дал, номер кабинета. Я ему твердил что денег таких нет, он не слушал.

— Это лирика. Ещё раз, вы подписывали расписку о невыезде?

— Нет, такого не было.

— А акт об изъятии?

— Никакого акта. Но они квитанции мои забрали.

— То есть вы не помните какие в точности и сколько макров отобрали?

— Конечно помню, я же квитанции делаю для отчетности в двух экземплярах.

— Отлично, вот вам ручка, бумага, переписывайте и заверяйте список. А я сделаю договор.

— Позвольте, любезный, а потолковать о цене?

— Я не коммерсант. Торг здесь неуместен! — некстати вспомнив Кису Воробьянинова, поставил жирную точку в финансовом вопросе и принялся под трагические вздохи купца заполнять бланк договора на юридические услуги, где иезуитски написал — совершать действия, направленные на принятие закона или подзаконного акта, исключающего презумпцию контрабанды или иного незаконного происхождения и как следствие предполагающее изъятие имущества, в частности, макров, в особенности у представителей всех трех купеческих гильдий.

Ключевое тут слово «направленные». Я направлюсь к Кротовскому, чего бы мне это не стоило и даже если

он пошлёт меня лесом и полем, всё равно буду считаться надлежаще исполнившим свои…

Мои мысли прервали два развесёлых китайца, который под утро появились в офисе.

— Вы оба, немедленно езжайте в русскую лавку Савинова и купите серое рабочее пальто размером на этого господина. И сумку к нему, под цвет. Оттуда дуйте на вокзал и купите билет в первый класс до Оренбурга. Вот деньги.

— Кто едет? — поднял голову купец.

— Вы. Для начала вы меня вооружите знаниями и финансами для защиты ваших нарушенных интересов, а потом Игорь отвезёт вас, но только не на основную станцию, а на пригородную «Северную», вторую после города. Уедете и будете вне сферы досягаемости местной полиции. Есть ненулевая вероятность что Крыжовников поставит оперативников следить чтобы вы не улизнули из города. Как вы приехали сюда, поездом?

— Обижаете, голубчик, у меня личный автомобиль с шофёром Борей, он ждет у гостиницы.

— Пусть ждет. За ним наверняка поставлена наружка, в смысле наружное… не важно. Дописали? Пишите письмо своему водителю, но он его получит только тогда вы будете в безопасности за пределами республики. Безопасность клиента для меня превыше всего!

Я не стал говорить, что ещё важнее его финансы. Купец не заплатит мне если его сцапает полиция.

Повинуясь моим гримасам (проваливайте!), китайцы укатили и очень скоро мы совершили операцию под кодовым названием «спасение купца Райана», когда Игорь под прикрытием Чена вывез купца, для конспирации переодетого в серую рабочую одежду с вещами, спрятанными в примитивный аналог вещевого мешка до пригородной станции, где не успокоились пока не посадили на поезд и помахали платочками.

Пока они ездили покупать билеты (не хотел это проворачивать при них) я стряс с погрустневшего купца его накопления, о чем выдал расписку, заполнил адвокатский ордер (дающий мне право представлять интересы этого господина), подписал все документы, сформировал папку с делом и наобещал с три короба что сделаю, всё чтобы отнять у правосудия его макры и отправить ему в Урюпинск спецпочтой. Кстати, на это тоже взял денег.

Когда проводил купца и команду спасения, вернулся в кабинет, неторопливо написал два экземпляра обращения на имя Кротовского, чем заодно освежил представление о его имени и должности, заложил в тонкое картонное дело и побрёл пешком (не зря же арендовал помещение в центре!) в цитадель местной власти, временами поглядывая в витрины, достаточно ли я опрятно выгляжу для аудиенции у топа республиканской власти.

Попасть «во власть» можно разными путями, но в целом «власть» всякого рода ходоков не жалует и на то есть целый ряд причин. Например, ходоки любят: поговорить, причём долго, предлагать странное, просить чего-нибудь лично себе, ныть за тяжкую долю, и, наконец, они не хотят уходить, оставляя «власть» в покое.

Но в то же время более-менее адекватная власть должна иметь с народом контакт. Так сказать, связь с ним как с реальностью, ну и во избежание всяческих революций.

В Кустовом был один прелюбопытный мутноватый закон, который наверняка злостно не исполнялся, но мне для моих целей вполне подходил.