Адвокат вольного города
Шрифт:
Закончив чтение, беру со стола ручку и шустро подписываю, передаю Павлу, он тут же неторопливо и размашисто подписывает, достаёт печать (я свою не ставлю, покупаю не как носитель специального статуса — адвокат, а как гражданин), степенно ставит, проверяет не пропущена ли где подпись, разделяет мой и его комплекты, достаёт моток белых ниток, деловито сшивает, прокалывая листы, достаёт из стола небольшие прямоугольники бумажек, наклеивает канцелярским клеем, выпускает нитки, обрезает, расписывается
Расписавшись на сшивке, неосознанно нюхаю клей, листаю комплект. Протокол, договор, определение, ситуационный план, передаточный акт.
Вот и всё…
На стуле, положив на колени портфель сидел и впитывал информацию как живая видеокамера — Чен.
Я потянулся к карману и аккуратно выложил две с половиной тысячи, официальную оплату. Павел их взял и пересчитал, отпер сейф и положил туда.
— Жень, закинь документы в портфель и проверь там на улице никто посторонний не трётся? Беспокойно мне.
Чен бодро вскочил, спрятал документы, и выскочил на улице на поиски потенциальных врагов.
Проследив взглядом его перемещения, я достал конверт, извлёк из него пачку сторублёвых ассигнаций, показал, спрятал назад и посмотрел на Павла вопросительно.
Он воспринял это совершенно спокойно и во время этой пантомимы мы не издали ни звука. Единственное, что он сделал, это — бесшумно выдвинул ящик большой тумбы и утвердительно кивнул, показывая «туда».
Я поместил конверт внутрь, он плавно закрыл, после чего подал мне руку для рукопожатия.
В комнату вошёл разгоряченный Чен.
— Сходите с нами на купленный прииск? Выпьем чарку водки за успешную сделку? — спросил я Павла, ради такого случая даже согласный нарушить свои собственные табу.
— Доктор повелел поджелудочную жалеть, так что вы уж как-то сами. Поленюсь. Да и жена, дочка. После работы спешу домой.
Мы молча кивнули друг другу. Чен смотрел на нас немного непонимающе, с прищуром.
Глава 21
Ощущение было такое, что день не собирается заканчиваться.
Не сговариваясь, мы все: я, Триады, Игорь с Ченом, его инженер и пара подручных — на ночь глядя попёрлись на Изнанку на двух экипажах.
Вообще, было правило: порталы положено охранять (даже дед Макар, вооружённый только скверным характером, считался за охрану) или надежно запирать. Соблюдалось это правило не очень строго, но, если в город проникали твари Изнанки, явочная служба всегда расследовала прорыв это или, допустим, человеческая халатность. И наказание было — вплоть до каторги, всё же вопрос серьёзный.
В нашем случае дед Макар понимал свою функцию своеобразно. Ворота у него были старые, кованые и не факт, что они кого-то удержат. Закрывал он их
Злые языки говорили, что он спускал весь свой доход от портала на водку. Как он её мог бы покупать, учитывая, что свой пост не покидал, никто объяснить не мог, но и перегаром от него иной раз отчётливо воняло.
Сейчас он снова дремал, глянул на нас из-за кустистых бровей, протянул мозолистую руку, получил свои пятаки и снова уснул. Судя по всему, время до закрытия врат у нас есть.
На Изнанке было светло и это сбивало с толка настроившийся на вечернее время организм.
Прииск был всё таким же, только на крыше нетронутого огнём здания сидела стая синеватых горластых местных птиц, которая при нашем появлении замолкла, а потом в едином порыве — улетела, синхронно и шумно сорвавшись с крыши.
Повсюду была грязь, валялся втоптанный в землю заступ, в сторонке стояла тачка с отвалившимся колесом, забросан бытовой мусор. На прииске царили: уныние, разруха и тоска.
Но, после подписания документов и покупки этого всего развесистого счастья вся эта разруха смотрелась под другим углом. Теперь это называлось «перспективы» и «потенциал». Наш инженер, который пока что весьма плохо говоривший по-русски, покопавшись к кучке растаявшей грязи нашёл там две небольших растительных макра.
Чен извлёк из походного мешка лакированную табличку с надписью «Прииск Филинова», сбил искалеченную временем и шальными охотниками предыдущую табличку как орла с Рейхсканцелярии и водрузил нашу, таким образом, что в результате мы имели пока ещё всю ту же разруху, но с лакированной табличкой.
Теперь, когда мы совершили символическое поднятие флага под приобретением, мы заторопились домой, потому что перспектива остаться ночевать в полуразрушенном строении прииска и жечь костёр, чтобы согреться ночью на Изнанке, причем в ход пойдёт та самая сбитая табличка — никого не прельщала.
Вернувшись домой, я, не ужиная, лёг спать. Спал беспокойно, рвано, тревожно. Филин кружил на пределе сознания, не вступая в контакт, но и беспокоя своим видом.
Проснулся очень рано и ужасно разбитым.
Женщина с усталыми глазами подвинула стул поближе к столу, уселась на краешек, горестно вздохнула, достала из сумки десятирублевую ассигнацию, положила на мой офисный стол и сказала.
— Я Любовь Ивановна. Эту историю уже в двенадцатый, наверное, раз буду рассказывать. Слушайте.