Адюльтер. История одной измены
Шрифт:
– Устала?
– вплетаясь пальцами в волосы, плавно притягивает к себе.
– Порядком, - вновь обняв, устраиваю голову на крепком плече.
Сладко тихо смеется, порождая в груди легкую вибрацию.
– Отнести наверх? До восьми утра надо выспаться.
Поднимаю голову, отвечая нежной улыбкой.
– Отнеси...
С ним спокойно. Свободно. Приятно. Легко. Да, выводит из себя. Устраивает мозговой штурм... в последнее время нередко. Бесит. Часто! Заставляет искренне улыбаться... Как ни странно и это случается. Возможно, он прав. Не бывает разнообразия эмоций без большого
В восемь утра прозвенел будильник. Вылезая из рук мужа и преодолевая преграду в виде кружевного балдахина, я могла бы сказать, что практически выспалась. Как он и предрекал. Уснув после погашения значительной доли набежавших за годы процентов. На пике рассвета. В пять утра.
Только успеваю выкурить сигарету, как из-за угла появляются знакомые фигуры. Муж, прячущий глаза от солнца под зеркальными очками, и довольная дочка в мини-копии таких же авиаторов. Они вообще между собой очень похожи. Одни и те же жесты, улыбка, глаза. Разница лишь в цвете волос. Катюшка, как и я, практически блондинка. В остальном я сходства не вижу и, возможно, это лишь к лучшему.
Опускаюсь на корточки, чтобы обнять. Заметив меня, отпускает руку мужа и, словно не замечая ничего на своём пути, несётся вперёд, крича звонкое:
– Мамочка!
Утыкаюсь носом, чувствуя родной запах, не замечая скатывающихся по щекам слёз. Своё, маленькое, незаменимое... Заботливо сплетенные Кристиной колоски из пушистых волос. Курносый носик и папин, пронзающий насквозь, глубокий взгляд из-под приподнятых очков.
– Почему ты плачешь? Что случилось?
– уточняет несмело, становясь в миг слишком серьёзной для своих четырёх.
– Ничего, милая, - пытаюсь улыбнуться без отклика грусти.
– Я просто соскучилась по тебе.
– Я тоже!
– обнимает до хруста костей.
Эта детская непосредственность... все эмоции четко прописаны на лице. Искренние, живые, без толики фальши. Несдержанные, не приукрашенные, настоящие. Опускаю голову, ища в них смирение, пряча глаза, уткнувшись в её хрупкое плечо. Не желая отпускать. Слыша буквально в метре от себя нарастающие шаги. Поднимаю взгляд, ударяясь им о зеркальную стену. Хмуро осматривает, подавая руку, чтобы встать. Поравнявшись глазами, насколько в моих кедах это возможно, приподнимая очки, не спрашивая, утверждает:
– Прогуляемся к морю. У тебя глаза от слез опухшие. Попрощалась...?
Пытаюсь разорвать контакт, переключаясь на ребенка, бормоча буквально себе под нос:
– Не понимаю, о чём ты.
– Бывает, - выдаёт, зло ухмыляясь.
– Катюш, беги к морю.
Сторонюсь, желая где-нибудь спрятаться, натянуто улыбаясь порой оборачивающейся довольной дочери, спиной чувствуя взгляд, прожигающий во мне дыру, дразнящий прямо там, на открытой каменной дорожке, проходящей вдоль комплекса, затеявший линчевание на глазах у десятков
Оставляет нас одних, уходя в сторону магазина, напутствуя:
– Будьте здесь, я скоро вернусь.
Пять минут самобичевания. Закрывшись руками, словно укутавшись коконом, слушаю переливы волн и звонкие детские голоса с перекатами смеха. Легкий шорох поблизости. Отвлекаюсь, подняв глаза. Садится рядом и протягивает банку холодного пива.
– Поговорим?
Нервно усмехаюсь.
– А стоит?
– Лучше самой рассказать, чем услышать версию от меня. Так где ты была?
– Как ты догадался?
Окатывает холодной водой, полоснув взглядом.
– Я дал тебе время сегодня, и ты потратила его вовсе не так, как я ожидал, - усмехается, пиная ногой песок.
– Прощание не удалось? Губы в отличие от глаз девственно чистые.
– Перестань. Я могу сто раз повторить тебе, что ничего не было. Зачем поднимать это вновь?
– Потому, что стоило мне уехать, ты понеслась к нему. Думаешь, на том вечере я был пьян и ничего не заметил? Не понял, кто это? Не разузнал?
Поднимаю от земли ошарашенный взгляд, пытаясь подобрать слова.
– Он уехал.
– Я знаю. Поэтому сегодня и отпустил тебя...
– горько вздыхает, отставляя банку. Прикуривает сигарету, выдерживая долгую паузу.
– Только я надеялся, что ты не используешь этот шанс. Так чем он тебя привлёк? Молодостью? Дерзостью?
Зажимая банку настолько, что рискую её смять, прошу тихо:
– Пожалуйста, давай не будем об этом. Я сделаю тебе больно...
– Сильнее, чем есть, трудно представить, - смеется с раскатами злости.
– Покайся. Может, где и зачтётся.
Тушит сигарету о песок, впиваясь стальным взглядом.
– Так чем?
– Я не знаю, - практически шепчу срывающимся на дрожь голосом, пряча глаза.
– Это как наваждение. Я не хотела...
– ловлю соленые слёзы губами, постепенно повышая тон.
– Мне тебя не хватало... я всегда была одна... а тут один взгляд и шквал эмоций, которых мне никто не давал!
Качает головой, ухмыляясь.
– Тише, привлечёшь ненужное внимание. Так значит, любовь с первого взгляда? Как банально...
Улыбаюсь грустно.
– Какая любовь? Не говори ерунды.
– Правильно, - допивает банку в один приём. Откидывает в сторону и прикуривает новую сигарету.
– На неё ты не способна.
Нервно тянусь к пачке, осекаемая:
– Ты не куришь при ребенке! Не теряй моральный облик хотя бы перед дочерью!
Поджимаю губы, уже не пытаясь что-то ответить. Смотрю вдаль на играющих вдоль побережья детей.
– Я сниму себе номер. Собери вещи к отлету. Можешь ни в чём себе не отказывать эти два дня. Только следи за ребенком.