Аферисты (Мутное дело)
Шрифт:
– Кто конкретно давал вам деньги? – перебил его генерал.
– Все вопросы решал Визгалин. Он там у них на все руки мастер. Которые повыше, они, конечно, сами такими делами заниматься не будут, ну а он профессионал. Не знаю, перечислил он что-нибудь на этот раз, может, и не успел, а вот налом расплатился. К нему наши Чагов и Мартынов ездили. Они у Игнатьева вроде курьеров-инкассаторов были – ребята ушлые, купюры нюхом чувствовали. Но в этот раз им не повезло.
– Игнатьев сразу понял, кто навел банду?
– Не скажу, что понял, но подозрения были. А когда вот полковник пришел, стал про сотрудников спрашивать, тут уж сомнения отпали. Если, говорит, ее фамилию милиция
– Это нам понятно, – кивнул Орлов. – Я не я, и лошадь не моя… Суд разберется.
Он встал и натянул фуражку. Оперативники поспешно поднялись.
– Продолжайте без меня, – сказал Орлов и направился к выходу.
На пороге он обернулся и кивнул Гурову.
– Завтра с утра зайди ко мне. Могут быть новости, – распорядился он и вышел.
Глава 19
Серый «БМВ» весело бежал по шоссе, которое тянулось среди золотящихся полей, кое-где перерезанных островками зеленых берез. До Пожарска оставалось около часа езды. В салоне сидели четверо – Игнатьев и Крячко на заднем сиденье, Гуров и Сорокин впереди. Сорокин вел машину.
– Напрасно, я считаю, мы перевозим опасного преступника без наручников, – в очередной раз начал разговор Крячко. – В любую минуту он может сбежать, и что тогда будем делать? Придется стрелять на поражение, больше ничего не остается…
Он говорил серьезным, даже нарочито занудным тоном, и от этого тона Игнатьеву было особенно не по себе. Он ерзал на сиденье, по лицу его то и дело пробегала судорога. Гуров усмехнулся. Крячко почему-то особенно невзлюбил Игнатьева и теперь всеми силами старался испортить тому настроение. Гурову Игнатьева не было жалко, но он опасался, что это может повредить делу, а поэтому сказал:
– Оставь человека в покое, Стас! Достаточно уже настрелялись. У меня после Можайска до сих пор звон в ушах стоит. Куда ему бежать, не выдумывай! Валентин Владимирович изо всех сил старается помочь нам всем, а себе в первую очередь. Побег сейчас для него равнозначен смерти. Суд непременно добавит срок, а у Валентина Владимировича не тот возраст, чтобы рассчитывать на долгую жизнь.
– И вообще, чтобы все прошло гладко, я должен быть в форме, – заикаясь, сказал Игнатьев. – Вы меня нервируете, господин полковник. Если операция сорвется, то виноваты будете только вы.
– Я тебе сорвусь! – мрачно сказал Крячко. – Тогда-то уж я тебя точно застрелю. Мне все равно на пенсию скоро.
– Кончай трепаться, Стас! – уже строгим тоном распорядился Гуров. – Он дело говорит. Лучше давайте еще раз обсудим наш план…
В другое время он, пожалуй, одернул бы Крячко гораздо резче, но сейчас все мысли Гурова были заняты только предстоящей операцией. Она выросла из той самой идеи, которая осенила его в Можайске, когда он выслушивал циничные откровения Игнатьева, еще не растерявшего своего апломба.
Гуров уже не надеялся на ее осуществление, поэтому, зайдя к генералу на следующий день после очной ставки, он был до крайности удивлен, когда Орлов, даже не поздоровавшись, отчеканил:
– Век будешь мне должен! Простым коньяком не отделаешься. Я вчера из-за тебя два кило живого веса потерял, глотку драл за твою идею. С огромным трудом, но удалось убедить, что наша с тобой инициатива имеет не только практический, но и политический смысл. В свете борьбы с коррупцией. На этом и выехал. Абстрактных идей о справедливости не выдвигал, больше напирал на призыв президента… Ну и свою роль сыграло, что пожарская администрация многих наверху раздражает. Это между нами, но если удастся доказать, что они претендовали у себя зоопарк строить, в то время как у них по жилищной программе и по коммунальной одни провалы, то выводы будут сделаны самые серьезные. Так что дерзай, но дерзай осторожно. Лишних шагов не делай – только самое необходимое. Разрешение на запись получено. В Пожарске к вам присоединится сотрудник Генеральной прокуратуры, фамилия его Лубенец. Или вы к нему – это уж как хочешь понимай. Он туда уже выехал, я думаю. Местных коллег инструктировать. Последние детали с ним обговорите на месте. Найдете его в прокуратуре. Возможно, он предложит какой-то свой вариант – постарайся найти консенсус. А твоему Крячко вообще запрети рот открывать, понял?
Гурову стало обидно за Крячко, хотя многословие друга его самого подчас раздражало. Смущало его и то обстоятельство, что его идея, оказывается, будет осуществляться под прокурорским надзором. Но в целом Гуров был доволен. Ведь накануне он уже распрощался с надеждой хоть чего-то добиться. Он с большим энтузиазмом начал готовиться к немедленному отъезду.
Было решено, что для пущего правдоподобия поедут в Пожарск на конфискованном «БМВ» Игнатьева, который уже был доставлен в Москву и стоял на одной из штрафных площадок. Игнатьева привели в божеский вид и для придания блеска в глазах покормили в его любимом ресторане. К сожалению, полностью кадровый вопрос решить было невозможно. Секретарши Игнатьева уже не было в живых, а выпускать из тюрьмы непредсказуемого Парамонова никому и в голову не приходило. Было решено, что роль нового шофера сыграет подполковник Сорокин, которого в Пожарске никто не знал. И еще решили обойтись без секретарши – в случае чего Игнатьев должен был сказать, что она ушла в отпуск.
Успех всей операции во многом зависел от желания и способностей Игнатьева. По идее, он должен был, приехав в Пожарск, связаться с Визгалиным, убедить его в необходимости встретиться и, напомнив о сорвавшемся договоре, потребовать выплатить обещанные деньги. Беседа должна была записываться на магнитофон, а запись, утвержденная Генеральной прокуратурой, затем послужила бы доказательством во время судебного разбирательства.
После того как в квартире Парамонова действительно были обнаружены изобличающие Игнатьева материалы, он здорово сник, погрузился в меланхолию и смотрел на Гурова собачьими глазами. В тюрьму ему очень не хотелось, и ради освобождения он был готов на все. Всего Гуров ему предложить не мог, но помощи от него потребовал. Игнатьев согласился участвовать в спектакле сразу, хотя и посетовал, что кураж у него нынче совсем не тот, что раньше.
Теперь, приближаясь к Пожарску, они еще раз обговорили все детали гуровского плана. Гуров не хотел попасть впросак и придирчиво экзаменовал Игнатьева, требуя, чтобы тот вызубрил свою роль наизусть.
– Можете импровизировать, – разрешил он. – Но строго в пределах заданного плана. Вы по-прежнему сотрудник кремлевской администрации. Больше уверенности в себе и даже нахальства. Вы не должны выказать даже тени слабости. Возможно, Визгалин наводил справки, но до конца он все равно не будет уверен, что вы не тот, за кого себя выдаете. Он все равно будет сомневаться. Воспользуйтесь этим, будьте нахраписты, требовательны, возмущайтесь! В конце концов, вас же обманули!