Афганский календарь. Сборник рассказов
Шрифт:
Тем временем Коля с матерью по воздуху готовились переселяться в новую жизнь. С массой узлов, немецким чемоданом, который от отца-фронтовика остался на память, и с живностью – двенадцать курей в клетке. Погрузили скарб на телегу и поехали за пятнадцать километров на аэродром, тот находился вблизи деревни Луговатка. Туда из Ярцево два раза в неделю прилетал Як-12. Это воздушное пассажирское судно не отличалась многоместностью, кроме пилота брало на борт трёх человек. Имело один поршневой двигатель, два крыла и неубирающиеся шасси. Зато не требовало бетонной взлётно-посадочной полосы, могло и на луг приземлиться. Командира судна звали Костя Кольцов. На войну по возрасту не попал. Призвать призвали, в лётчики
Коля завороженно смотрел, как приземлился самолёт, пробежал по полю, винт, замедляя вращение, остановился. Костя в неизменном шлеме покинул кабину, подошёл к ним, оценивающе посмотрел на пассажиров и багаж и заявил тоном, не допускающим возражений:
– Курей не беру, мальца не беру. Следующим рейсом.
– А куда я сына? – всплеснула руками мама.
– Если мальца возьму, то узлы оставляем.
Как это узлы оставляем, там всё добро. Дело было числа двадцать восьмого августа, подгадывали к школе, Косте в четвёртый класс идти.
Провожал их дядя Петя, дальний материн родственник, он жил в Луговатке, был что-то вроде диспетчера аэродромной службы, которая практически в одном его лице заключалась. Он заверил родственницу, что всё будет хорошо с сыном и курами. Костя-истребитель обещал прилететь через пару дней с почтой. Самолётик коротко разбежался, оторвался от земли, лёгкой стрекозой поднялся в небо, унося маму.
И начались Колины мытарства.
Костя почему «истребитель», летал исключительно при голубом небе. Не только не знал, что такое идти на грозу, избегал любую маломальскую тучу. Если совершая полёт, вдруг видел на горизонте тёмное пятнышко, поспешно разворачивал оглобли и возвращался на базу с убийственной формулировкой: движется грозовой фронт! А значит – полёт невозможен. Разговоров не могло быть о вылете, если по небу ходили серые облака. Вдруг они превратятся в чёрные! Весь авиаотряд в Ярцево состоял из одного Кости. Позже он сменит штурвал на кресло начальника ярцевского аэропорта. Но это случится двумя годами позже, а пока судьба Коли зависела исключительно от Кости-истребителя. Дублёра у того не было.
Незавидное Колино положение пилота не волновало и храбрости не добавляло.
Коля катастрофически застрял в Луговатке. Дядя Петя каждый день звонил в Ярцево на аэродром. Несколько раз он сообщал Коле: «Собирайся, Кося в воздухе». Коля срывался готовить кур к перелёту, ловил их, заталкивал в транспортировочный ящик. Но каждый раз следовал отбой – Костя возвращался с маршрута в Ярцево из-за «грозового фронта».
Тогда-то Коля и познакомился с Саней Киселёвым. Саня был его ровесником. Мать – кержачка, а мужа нашла в Канске, там они жили, пока не решили поехать в Норильск за длинным рублём. На время обустроийства на новом месте, сына забросили в Луговатку к бабушке с дедушкой. Сане предстояло до следующей осени жить в деревне.
Дом дяди Пети, который приютил Колю, стоял по соседству с домом, где жил Саня у бабушки с дедушкой. Мальчишки сдружились. Вместе ходили на аэродром кур кормить, яйца собирать. Несушек дядя Петя пристроил в аэродромный сарайчик. Посчитал, зачем в деревню везти, когда со дня на день Костя-истребитель примчится на своей стрекозе. Да не летел воздушный водитель. Саня с утра уходил в школу, вернувшись с занятий, делал уроки, а потом друзья шли на аэродром. Путь неблизкий, три километра. Дорога просёлочная, между колеями росла трава, по сторонам – лес. Одному жутко ходить, вдвоём веселее. Мальчишки вооружались палками, вдруг зверь нападёт, и весело шагали, коротая путь разговорами. Саня грезил небом, видел себя лётчиком. Не таким трусом, как Костя-истребитель, настоящим асом, летающим на реактивной технике. Коля тоже мечтал о небе, а ещё о море и дальних странах…
Отец Сани был кавалером трёх Орденов Славы. Понятное дело, Саня гордился родителем, взахлёб рассказывал: тот брал Вену, Берлин. Но потом мальчишеским сердечком понял, другу разговоры на эту тему не ложатся на душу, его тоже воевавший папа где-то затерялся, носа не кажет. Саня перестал про своего геройского родителя рассказывать.
Весь сентябрь ходили мальчишки кормить куриц. Пока было тепло, выпускали их из сарайчика размять конечности, поклевать червяков и букашек на лётном поле. Но стало холодать, в начале октября выпал снег. Хохлатки по нему шагать отказывались, потом одна пропала.
– Что я маме скажу? – размазывал Коля слёзы по щекам.
Санина бабушка предложила продать кур, пока не пропали. Так и сделали.
Два месяца жил Коля в Луговатке, наконец, Костя-истребитель дождался ясного неба и совершил героический перелёт по маршруту Ярцево – Луговатка. Перед ноябрьскими праздниками вывез Колю на своей стрекозе на большую землю. Хотя большой она в связи с межсезоньем перестала быть. Из Ярцево по Енисею в Николино уже не добраться, а по льду ещё нельзя. Красноярская ГЭС ещё не перегородила плотиной Енисей, тот замерзал рано, но не настолько. Река лишь вставала, с каждым днём увеличивались забереги. Коля с тоской и надеждой ходил на берег, смотреть работу мороза, хотелось домой, к маме, брату. А пока его приютил родственник.
Наконец Енисей затянуло полностью. Чуть лёд окреп, приехала мама на лошади, запряжённой в сани. Страху Коля натерпелся. Мама лошадь гонит по реке, а под санями треск. Сердце от страха обрывается, кажется всё: сейчас ухнут в полынью, мощная река утащит под лёд сани вместе с лошадью, мамой, им самим. Такое бывало на реке, не один раз слышал.
Коля был укутан в большой чёрный полушубок. На маме овчинный тулуп, она, стоя на коленях, правила лошадью. В небе висело солнце, справа и слева от саней сверкающее поле льда, щёки жёг калёный морозом ветер. И треск. Пересекли наискосок Енисей, мама погнала лошадь вдоль берега, где лёд крепче. Ближе к Николино снова переехали Енисей под треск льда.
Много раз думал Николай Мефодьевич: отчаянная мама, не побоялась отправиться без мужа с двумя детьми в никуда. В Николино дали им на троих комнату в большом и холодном бараке. Промаялись в нём зиму. В Николино и Ачинске они поменяли несколько углов, прежде чем поставили свой домик, насыпушку, это уже в Ачинске на Марганцевом руднике. Мама понимала: младшие сыновья растут, им надо устраивать свою жизнь.
Коля в Ачинске окончил одиннадцать классов, собрался в военное училище, да не поступил, полгода поработал на строительстве Ачинского глинозёмного комбината, потом призвали в армию, отслужил, после демобилизации снова вернулся на стройку, а потом предложили службу в милиции. Тогда-то и столкнулся с Саней. Поехал в Красноярск, в краевое управление внутренних дел на медицинскую комиссию. Вечером стоит на предмостной площади в ожидании автобуса, собрался переночевать у родственников, а рано утром на медкомиссию, и смотрит – лицо знакомое. Неужели Саня? Понятно, десять лет прошло, ну очень похож.
– Саня, – сказал в меру громко в сторону парня, чтобы этим тестом развеять сомнения, не обернётся – значит, обознался.
Тот обернулся, пристально посмотрел:
– Коля! – воскликнул, широко улыбаясь. – Не может быть!
– Ещё как может!
Саня учился в филиале политехнического института при Красмашзаводе. Обнялись, отменялись вопросами-ответами: «Ты где?», «А ты?»
– Слушай, – предложил Саня, – поехали, у нас в общаге переночуешь. Раскладушка есть, матрац есть. Парни в комнате классные.