Африка в огне

Чекмарев Владимир Альбертович

Надо, надо твёрдый дать ответ:

Солнечному миру – Да! Да! Да!

Ядерному взрыву – Нет! Нет! Нет!Н. Добронравов

В одном молодом государстве, уже лет десять освобождающимся от постколониального ига, как всегда победоносно заканчивалась очередная революция, бывшая на самом деле эпизодом долгой гражданской войны. Союз Социалистического Возрождения, которому мы тогда помогали, естественно, побеждал. А продажные лакеи империализма, имеющие неполиткорректное название – Лига Национального возрождения, терпели поражения на всех фронтах, и были очередной раз на грани полного и окончательного разгрома, тем более, что у нас появилась какая-никакая авиация.

Диспозиция данного ТВД была следующая… Порядка пяти тысяч штыков с обеих сторон, что в данное время и в тех местах тянуло, как минимум, на фронтовую операцию. Какая-никакая бронетехника и только-только появившаяся у нас эскадрилья Миг 17. Проблема была в том, что отступающего противника нужно было накрыть воздушным ударом в долине,

пока он не ушел в джунгли, где его ни с самолета, ни даже с танка не поймаешь. По этому поводу разведка не дремала, но в виду того, что советники потенциального противника тоже были не пальцем деланы и в наших кодах кое-как разобрались, для того, чтобы раньше времени не засветиться, кодовые слова для радио-переговоров пришлось менять на что-нибудь невообразимое для цивилизованного слуха. Кодовые обозначения придумал Аким, и в его интерпретации самолет обозначался как 'джульбарс', квадрат нанесения удара как 'комбинация цветочков', а сам по себе авиа удар – как 'процесс дефекации'. То есть, когда вражеский радист услышал в процессе перехвата, что, мол, хорошо бы джульбарсам посрать на три красных цветочка, вражина, конечно, не понял, что сейчас три МИГ-17 со всей дури вмажут из своих 37 и 23 мм пушек, и добавят НАРами в квадрат, находящийся по середине долины. В кодах было много и других забавных синонимов: танки именовались 'кузнечиками', пехота – 'манной кашей', противник – 'ананасом' и т.д.

Прикрепленный к нам в качестве представителя местного командования Старший полковник Накунда был безвредным восторженным дурачком, но так как он был одним из адъютантов Самого, а так же любимым кузеном оного, и плюс одним из немногих местных хоть немного знавшим русский язык, его приходилось терпеть. Он как губка впитывал идиомы Великого и могучего и постоянно надоедал с просьбой разъяснить те или иные обороты речи. Объяснял ему, естественно, Аким, в чем весьма преуспел. В частности, дежурную фразу по поводу результатов действий обучаемых нами местных мамамуши, мол, 'Какой муdак это натворил?', Аким перевел как 'Какой уважаемый человек это так здорово выполнил', а стандартный унифицированный термин 'хреновина' был переведен как амулет, отгоняющий духов. А еще у нашего шоколадного друга был в качестве личного оружия двуствольный револьвер Пьетта-Лемат. Это была редчайшая модель, состоявшая некогда на вооружении у офицеров кавалерии Южан. Один ствол бил пулями, а другой – дробовыми патронами 16 калибра. Аким предлагал самые невообразимые варианты обмена, но Накунда был неколебим, чем немало раздражал Акима. Продолжая тему о кодах, надо сказать, что старший полковник пришел в восторг от нашей затеи. Тем более, что в переводе на местную мову термины звучали еще экзотичнее, и не пожалел восторженных слов в своем докладе наверх, после чего мы получили по местной бронзулетке очень странный заказ. Старший полковник Накунда попросил написать песню 'про гениальный Код', позволивший разгромить врага, сделать транскрипцию русского текста этой песни на местный язык и помочь ее разучить для парада. Этим Революционное командование хотело показать свое уважение к Советским товарищам. Командира, как на зло не было, бывший на данный момент его И.О. Таракан в вопросы, окромя военно-хозяйственных не вникал, ну, а Аким, конечно, ни в коем случае не мог пропустить такой возможности. Не мудрствуя лукаво, он взял за основу мелодию 'Непобедимая и легендарная, в бою познавшая радость побед', текст накатал сам, а к составлению транскрипции привлек пару девиц из секретариата Председателя Социалистического Революционного комитета товарища Саманарапы (между собой мы звали его Сам). У Самого был круглосуточный штат машинисток числом под четыре дюжины и по составу в основном симпатичные мулатки, наследие колониализма так сказать. Как только наши прознали про данное подразделение СРК, все вдруг стали проявлять редкие таланты по части замены лент в пишущих машинках. Ну, а тем временем наступило время Парада. И, как назло, в молодую республику для участия в празднике прилетел представитель Зарубежного отдела ЦК КПСС. Командир прибыл вместе с ним и, узнав от машинисток, что они оказывали помощь ситуайену Акиму в переводе слов новой песни, призвал Акима на ковер, но хитрый Аким был добровольно послан Тараканом в командировку, откуда ожидался только утром накануне парада. И парад наступил… Когда на плацу перед старым колониальным дворцом грянули ломаные русские слова, Барон решил, что расстрел для Акима – это слишком мягкое наказание, ибо слова были еще те…

Надо мной пролетают джульбарсы, испражняясь в зеленых ветвях.

Унавозим цветочки и пашни, силу вражью развеем как прах.

Идут кузнечики стальной лавиною, чтоб манной каше прорваться вперед.

Из ананасов мы повидло сделаем,

Саманарап нас к победе ведет… и т.д. и т.п.

Товарищ из ЦК, несмотря на легкий бодун после перелета, осознал содержание данного шлягера, и недовольно спросил, сдерживающего смех генерала:

– И какой муdак придумал это безобразие?

На что, стоящий рядом Старший полковник Накунда, услышав знакомое словосочетание, радостно сообщил, что это он. Тут еще и Самому эта песня понравилась, особенно окончание куплета, и по этому поводу Накунде капнула очередная награда. Так что, пронесло, но Аким, все равно получивший выволочку от Барона, затаил к Накунде легкую неприязнь, что и сказалось позже.

После того, как новую цитадель Социализма снабдили (сами понимаете кто), кучей техники, оружия и амуниции, Председатель Ревкома захотел провести масштабные учения. С нашей стороны там командовал генерал, и мы туда не лезли, но Накунда всю дорогу выяснял у Акима частности

того, как такие учения проводятся в Советском Союзе, и Аким коварно этим воспользовался. Он рассказал, что при больших учениях применяется имитация взрыва Атомной бомбы и это и полезно для военной учебы и весьма зрелищно вдобавок. Накунда доложил об этом Высокому родственнику, тот пришел в полный восторг, и делать данную имитацию поручили именно Акиму, ибо тот, кто проявляет инициативу, тот и становится исполнителем, ну, и чуть позже наказуемым. Стандартного имитатора ядерного взрыва ИУ-59 у нас, естественно, не было, но была смекалка. Пара бочек соляры, по бочке бензина и мазуты, пуд, другой ТНТ, десяток древо-земляных человекочасов и радиовзрыватель. Вот и все дела. Накунда, конечно, принимал во всем этом бурное участие и лично настоял на праве включения 'красной кнопки"' заручившись в этом поддержкой самого товарища Саманарапы. И как только Накунда был утвержден, Аким начал рассказывать Старшему полковнику бесконечные истории об опасности данного имитатора, и о том, что очень часто страдают именно те, кто участвует в подрыве, и что даже под воздействием неизвестных физических явлений, при имитации бывает даже радиация, чем довел его до полной дрожи в коленках. Во время подрыва несчастный Накунда, несмотря на то, что он был в блиндаже, одел две каски и Аким дождался своего часа… Когда бабахнул имитатор, Аким от души долбанул по каскам старшего полковника, заготовленной заранее дубинкой, удар не был очень сильным и не принес физических увечий, но увечья моральные были настолько сильны, что Накунда в момент потерял сознание. Когда в штаб пришло сообщение, что Старший полковник Накунда ранен осколком атомной бомбы, там поднялась паника. Одна из машинисток, также ранее обработанная Акимом, стала кричать, что это был настоящий атомный взрыв, и суматоха поднялась еще та. Короче, когда все улеглось, и, потерпевший гордо пересказывал благодарным слушателям, как в блиндаж влетел осколок с ананас величиной, и его оглушил. Аким уважительно заявил:

– Хорошо, что ты воюешь за нас, камарад Накунда, а ведь будь ты американским империалистом и участвуй в проекте Манхеттен, мне даже было бы страшно подумать о последствиях.

Старшего полковника Накунду повысили до генерала, и зваться он стал отныне генерал Манхеттен. Как, однако, извилисты жизненные пути.

P.S. А осколок был на самом деле. Его изображал заботливо покрашенный в красный цвет здоровенный булыжник.

Банан и плюшевый медвежонок, как фрагменты мозаики

(Фантазия на тему Африканских снов XIХ)

Разворачивайтесь в марше!

Словесной не место кляузе.

Тише, ораторы!

Ваше слово, товарищ маузер.Владимир Маяковский

Начальство всегда считает, что вы работаете не так много, как положено. И поэтому спит и видит, как бы добавить к уже выполненной работе еще довесок, причем, чтобы вы перед этим не сделали, это уже не считается. Так было и в этот раз. Мы вовремя и, что характерно, в нужное место доставили свой груз, причем почти без приключений. Правда, мост через попавшуюся по дороге речушку нам не удалось пересечь с первого раза. Охрана из местной самообороны почему-то решила, что мы им радостно заплатим за проезд и отдадим половину груза вместе с грузовиком. Они не учли, что это был любимый грузовик старшины Тарасюка. У него в каждом конвое был такой любимый грузовик, то есть – именно тот, где хранилась его главная нычка. Старшина был так взбешен, что, когда уцелевшая охрана разбежалась, он не пожалел личной толовой шашки для того, чтобы поднять на воздух сторожку местных "оборотней с берданками", которые вместо того, чтобы охранять покой проезжающих, пытались их грабить. Взорвать мост ему не позволил Командир, ибо мы собирались ехать по оному сооружению назад, так как другой дороги не было. Всю дорогу старшина возмущался:

"Ну, що це за люди? Свого не мають, так iм чужое треба, чужое им подавай…".

Места тут вообще были своеобразные… Мало того, что это был стык границ трех стран, тут еще и природные зоны причудливо перемешивались. И зеленки тут хватало, и горы кое-какие виднелись, да савану при желании можно было отыскать.

Короче, сдали мы груз, отдохнули, и уже собирались было уезжать, как имеющий право приказывать чин приказал нам (в форме убедительной просьбы) сделать еще одну мелочь…

Во-первых, он изменил нам маршрут возвращения, а, во-вторых, по дороге мы должны были заехать в одно местечко и устроить легкий шурум-бурум строго ограниченный рядом условий…

Со склона, на котором мы замаскировались, открывался прекрасный вид на объект, к коему мы должны были приложить свою молодецкую удаль и солдатскую смекалку. Это был большой дом в колониальном стиле, смесь дворца и усадьбы. Большое центральное здание белого камня и многочисленные службы. Несколько чужеродным элементом смотрелась караульная вышка: она была суб-объектом N1. Суб-объектом N2 был барак охраны и суб-объектом N3 был гараж. Главным объектом была белая вилла, но с нее не должен быть упасть даже волосок (так выразилось начальство).

Суть Задания заключалась в следующем. В 21-25 по местному времени мы должны были начать шурум-бурум: вывести из строя гараж с находящимся в нем транспортом и поднять панику среди охраны. После чего мирно удалиться отсюда навсегда.

Аким втихомолку бесился. Тет-а-тет он говорил Барону:

– Командир, я понимаю, что приказы надо выполнять, но это какая-то ерунда. Ну, дали бы нам приказ зачистить виллу вместе с банкетом, я бы понял. Но грохнуть гаражи, и пальцем не коснуться целой кучи высокопоставленных чинуш противника, – это выше моего понимания. Логики не вижу.