Африка
Шрифт:
Когда дю Шайю сошел на берег, его сразу же окружили почестями. Два царька так усердно спорили за право приютить гостя, что чуть было не передрались между собой. Верх одержал царь Рампано; другому, по имени Сангале, француз, чтобы прекратить спор, подарил бочонок рома. Сангале подобная учтивость так тронула, что он хотел отречься от престола в пользу белого человека, но Дю Шайю отказался.
Избавившись от короны, Поль сел на пирогу и поплыл вверх по Фернандо-Вас, по пути встречались целые стада гиппопотамов. Наконец он остановился в деревне Аньямбья. Вождь прекрасно встретил путешественника.
Несколько дней спустя дю
Он рассказывает:
«Не могу передать своих чувств при виде звереныша! Его тащили на веревке по деревне, и он отчаянно брыкался. Один этот миг вознаградил меня за все тяготы и лишения путешествий по Африке. Детенышу было года два-три, роста два фута шесть дюймов, но обладал свирепостью и дикостью, как взрослый.
Я чуть не расцеловал охотников! Они поймали малыша в окрестностях деревни. Вот как было дело. Их было пятеро, и они тихонько шли к деревне лесом вдоль берега, как вдруг услышали крик, который сразу узнали, — это детеныш гориллы звал мать. Они пошли на крик. Зов прозвучал еще раз. Сняв ружья с плеч, они пробрались в заросли, где сидел малыш. Затаив дыхание, они раздвинули кусты и увидели зрелище, необыкновенное даже для негров. Детеныш сидел на земле вместе с матерью и ел какие-то чуть пробившиеся из земли стебельки. Негры решились выстрелить — и кстати: старая самка как раз заметила людей. Пришлось стрелять. Гориллу смертельно ранили.
При звуке выстрела детеныш бросился к матери, крепко-накрепко обнял и спрятался у нее на груди. С криками торжества охотники бросились на малыша, но тот быстро пришел в себя и, бросившись к дереву, с немыслимой ловкостью вскарабкался на верхушку и принялся дико рычать.
За поимку живого зверя можно было рассчитывать на щедрую награду… Мои люди ломали голову, как его достать: стрелять не хотелось, но иначе он мог их покусать. Наконец охотники решили срубить дерево и, пока маленькое чудовище потеряет ориентировку, набросить ему на голову накидку. Так и сделали. Все же горилленок сильно укусил одного из охотников в руку, а другого в ляжку.
Звереныш был еще совсем мал и ростом, и годами, но очень силен, и ярость ничем нельзя было укротить. Он непрестанно брыкался, так что невозможно было его взять с собой. В конце концов детенышу надели на шею рогатку: так он не мог убежать и держался на некотором расстоянии. В таком виде его и привели.
Вся деревня всполошилась. Звереныша вытащили из пироги — он рычал, стонал и свирепо озирался. Весь вид маленького пленника говорил, что поймай он кого из нас, тому не поздоровится!»
Дю Шайю хотел приручить малыша и сделал ему большую клетку — но ничто не сломило обезьяньей натуры, даже голод! Вскоре детеныш умер от истощения и конечно же от тоски по невозвратно утраченному родному лесу…
Животного похоронили по всем правилам погребального искусства. После этого дю Шайю решил поохотиться на гиппопотамов. Дело было нетрудное — мы уже говорили, что в тех местах толстокожие водились во множестве.
Поздно вечером путешественник вместе с одним из охотников по имени Ингола отправился на реку. Они ожидали несколько часов. Все это время гиппопотамы где-то ворочались в реке, храпели, плескались… Наконец, к радости охотника, один из них вышел на берег и принялся мирно щипать травку.
Дю Шайю и Ингола выстрелили одновременно, и смертельно раненный зверь рухнул наземь.
Этот успех привел в восторг всю деревню — в ней не хватало мяса, и каждый теперь предвкушал чудовищное пиршество. Мясо бегемота вкусом напоминает говядину; волокна грубее, зато нет жира. Это очень здоровая и вкусная пища — любимая еда негров.
Гиппопотамы водятся в большинстве африканских рек. Неуклюжее тяжелое животное замечательно прежде всего огромной головой и несоразмерно короткими ногами. Самец гораздо больше самки; в расцвете сил толщиной он бывает равен слону. Самые толстые бегемоты на ходу волочатся брюхом по траве.
Короткие толстые ноги бегемота приспособлены к тому, чтобы ходить в тростниках по речному илу и ловко плавать в воде. По грязи эти животные ходят довольно быстро, так как ноги заканчиваются четырьмя толстыми короткими растопыренными пальцами.
Прочная и шершавая шкура взрослого гиппопотама имеет в толщину от дюйма до полутора. Обычная пуля пробивает шкуру лишь в нескольких местах, где потоньше, — за ушами, около глаз. Ее цвет грязно-желтый, на брюхе розоватый.
В реках гиппопотамы предпочитают днем лежать в местах со слабым течением — вот почему они так любят большие озера Центральной Африки. Любят они и соседние луга; по ночам уходят пастись довольно далеко от берега — лакомятся гвинейской травой. И еще одно их замечательное свойство: они всегда идут назад той же дорогой, какой пришли, по ней же идут на следующий день — и так постоянно.
В течение второй половины 1857 года дю Шайю неутомимо странствовал, объехав страну комми и окрестности Бигано — резиденции друга его царя Рампано. За все это время с ним случилась лишь одна неприятность — довольно сильная дизентерия, вскоре, впрочем, побежденная могучим организмом путешественника. Он рыскал по округе в поисках новых этнографических материалов и любопытных предметов для коллекции по естественной истории — коллекции воистину замечательной. Между прочим, он не без риска для себя поймал пару больших шимпанзе и препарировал их так искусно, что из путешествия привез домой неповрежденные чучела.
В феврале 1858 года дю Шайю отправился вверх по Фернандо-Вас, чтобы исполнить давнюю мечту — посетить царя Кенгесу, правившего в Гумби в верховьях реки.
При встрече путешественнику устроили триумф — оглушительно звучали приветственные клики и выстрелы. Все жители бросились к берегу навстречу дю Шайю и с великой пышностью отвели гостя к месту, назначенному для официального приема.
«Царь Кенгеса, — пишет дю Шайю, — тотчас, сияя, явился пожать мне руку. Это был пожилой, поседевший, высокий худощавый человек. Суровые манеры обличали в нем смелость и волю — и царь действительно обладал ими. Он тотчас объяснил мне, что не надел праздничных одежд из-за траура по брату, умершему два года тому назад.
В ответ на приветствие Кенгесы я подозвал его маленького сына, которого царь посылал в качестве заложника. Царь подошел ко мне, и я сказал так, чтобы все слышали:
— Ты прислал ко мне сына как поруку в моей безопасности. Я ничего не боюсь. Я люблю тебя и на тебя полагаюсь. Я уверен, что ты сотворишь благо мне и спутникам моим. Я возвращаю тебе дитя — и без него я не сомневаюсь в нашей дружбе.
Затем я напомнил царю, что он обещал мне дозволить и даже помочь посетить внутренние области его государства. Он подтвердил обещание, подарил мне великолепный дом с большой верандой и, обернувшись к подданным, объявил: