Агент из Версаля
Шрифт:
Но с петровской поры, когда государство взяло донцов в узду, козачьи коши уже гораздо реже отправлялись на вольную потеху. Теперь охоту затевали они неподалеку от куреней и войскового начальства. Сверх того, сами атаманы, приурочив ее к одному из праздников, скликали козаков на Большую охоту. Намечал было войсковой атаман Сулин устроить всеобщую облаву накануне Николы зимнего, но стужа и метели порушили планы. Зато после праздничка погода держалась маломорозная, солнечная, безветренная.
Леонтий, встав затемно, протопил в курене печь, порубил тушку дрофы, подстреленной на прошлой охоте с Касьяном, и поставил варить. Марфушу, досматривавшую свои девичьи сны, будить не стал. А поднявшейся вместе с ним матери напомнил, что на весь день уезжает на атаманскую охоту и попросил положить в суму кругликов и вяленую сулу [9] . Затем вышел на баз, напоил своего Айдана и насыпал в ясли овса. Сарай-денник, крытый камышовой двускатной крышей, был припорошен ночным снегом. Свежая пелена его похрустывала под валеными сапогами. Это был добрый знак. Верней охотиться по свежему следу!
9
Цугикать (донск.) – играть.
С зарей к курганам Двух братьев, что в видимости с крайней улицы, съехалось не менее трех сотен козаков. Примерно столько же подтянулось пеших. Оживленные разговоры, гвалт, хохот будоражили рассветную степь. Однополчане радовались друг другу, перебрасывались шутками да прибаутками. Леонтий разговаривал то с Мишкой Шелеховым, то с Акимовым, то с богатырем Белощекиным. Они не виделись, почитай, с того дня, когда полк прибыл на родину. Но вскоре беседа пресеклась. Распорядитель дал пешим команду выдвинуться на высотки займища, а доброконным рассредоточиться вдоль Дона, чтобы отрезать отход зверья в камыши и заросли тальника. Ружейники же и нагаечники должны были дать по балкам кругаля и замкнуть сторону степи.
Ремезов с Белощекиным и Касьяном Нартовым пустили лошадей к донскому берегу. К ним присоединилось еще человек тридцать полевщиков с заткнутыми за пояс, скрученными до времен волкобойками. Сполох копыт гулко отдался в неподвижном морозном воздухе.
Многолюдство, запахи лошадиного пота и навоза, отрывистые голоса козаков, бряцание оружия – все это живо напомнило Леонтию полк, недавние походы и сражения. И щемяще дрогнула душа от присутствия скачущих рядом козаков, от возрастающего азарта и предвкушения охоты! Эти ощущения напоминали те, которые испытывал на службе. Главное отличие состояло в том, что сейчас не давил страх опасности, неизбежного риска. Хотя схватка с хищником непроста и непримирима. Зверь не способен на подлость, он обладает наитием, силен отвагой и хитростью. И это звериное рыцарство козаками даже почиталось.
Кош гулебщиков, в котором был и Леонтий, растянулся в горловине займища. Атаман Сулин и полковники наблюдали за перемещением сил с кургана. Когда займище было окружено, троекратный ружейный залп возвестил о начале гона!
Первой двинулась цепь верхоконных со стороны степи. Снег доставал лошадям до колен, не давая разогнаться. Одновременно пешехожие, сужая пространство, спустились с холмов. По низкому небу кочевали гривастые тучи, подстегиваемые ветром. Тень и пятна света бежали по снежному морю. Временами яркие звездочки вспыхивали на серебряных кольцах сбруи. Стоголосый рев охотников возрастал по мере приближения к займищу.
Леонтий с трудом удерживал Айдана, возбужденного шумом и близостью кобыл. На пару с Пантелеем Белощекиным они таились в засаде, на пологом склоне, скрытом кустами шиповника. Поверх колючих лоз открывалась вся ширь займища.
Великая козацкая потеха была в разгаре! Стадо зайцев металось между всадниками, которые нещадно засекали их нагайками. Вдоль низины, где желтели кулижки камыша и топорщились пониклые вербушки, конники гаяли лисиц и кабанов, петляющих туда-сюда, обходящих или тараном пробивающих препятствия. При виде этого у Леонтия неудержимо захватило дух!
– Изготовься! Зараз и нам будет развесело! – пробасил Белощекин, поигрывая своим мощным ременным волкобоем, увенчанным тяжелым шаром. Нагайка эта была недлинна, но в ручище Пантелея обретала сокрушительную силу. По всему Черкасску ведали, что лучше его никто не валит волков. С одного-двух ударов ломал он серому лопатки. И теперь, цепко вглядываясь в пространство между скатами, в расписанную следами зверей снежную гладь, богатырь ожидал появления стаи. Волков здесь видели дрововозы и осенью, и по первоснежью. Однако, опережая их, из-за крайних деревьев высокими прыжками вылетели косули, – и попали под дротики и нагайки охотников.
Всего минуту, охваченный азартом, наблюдал Леонтий и его напарник за действиями охотников. И этого оказалось вожаку достаточно, точно бы почуявшему, что внимание людей отвлечено. Машистым бегом, проломив тальники, он провел стаю мимо козаков. На треск сохлой полыни Пантелей обернулся и выдохнул:
– Эх, проворонили!
Но тотчас полохнул ружейный залп из кустарников, с наветренной стороны, где был следующий козачий секрет. Сизое облачко пороха повисло на ветках терновника. Запах дыма волнующе ощутили козаки. Похоже, волки дальше не ушли…
Между тем гайщики, сомкнув строй, завершали гон.
Леонтий, не выдержав, тронул коня, который почему-то стал непослушно и пугливо пятиться. Какой-то странный желтоватый узор мелькнул сквозь красноватые ветки молодого боярышника. «Никак, рысь?» – ожгла Леонтия догадка, и он, перехватив по-боевому дротик, выкрикнул:
– Рысь! Отбивай от леса!
Белощекин, оказавшись впереди, смахнул со склона. А Леонтий направил араба к распадку камней. Саженей двадцать оставалось до места, где мог быть зверь. И, храня молчание, они, опытные охотники, поняли друг друга, решили атаковать с ходу, чтобы зверина не ушла за деревья.
Заскочивший наперед Белощекин от изумления ахнул, когда его дончак осадисто замедлил бег, остановился и с громким ржанием взвился на дыбки. Непривычная растерянность омрачила лицо бородача. Он заткнул ручку нагайки за пояс, катнув свинцовый шар по земле, и выдернул из переметной сумы чекан. Леонтий, поравнявшись с ним, увидел между колючими зарослями терновника огромную пятнистую кошку. Размером она была с полугодовалого телка. По серебристой лоснящейся шерсти, точно медяки, были рассыпаны охристо-красноватые пятнышки. Бросилась в глаза большая головень этого невиданного прежде зверя, коричневые прижатые уши, широкий, такого же цвета, нос и светлая шея, по которой тянулись тонкие полоски.
– Барс, – только и выдохнул Пантелей и, судорожно глотая слюну, посмотрел на своего напарника. Отчаянный блеск в глазах богатыря ободрил Леонтия.
Могучий зверь, скалясь, присел на задние лапы. Позади него все ближе слышался шум гона, по-младенчески рыдающие голоса раненых зайцев. Барс вздрогнул всем телом, на миг скосил голову на густолесье. Отступать было некуда. Путь остался только вперед!
Леонтий обостренным зрением уловил вымах передних лап барса, его ощеренную клыкастую пасть и взметнувшийся длинный хвост с черными кольцами на кончике. Вероятно, хищник был молод, безогляден, и бросился напролом, чтобы отогнать коня или ранить. В тот же миг козаки рванули лошадей навстречу! Пантелей занес чекан, правя наперерез зверю. А Леонтий, подстегнутый тем бесстрашием, которое овладевает человеком в минуту крайней опасности, понял с ужасающей ясностью, что Белощекин не успевает ему помочь, если этот могучий кот сделает прыжок или ударит лапой. Окаменевшая рука срослась с дротиком, и лишь вскользь выхватывал взгляд, сосредоточенный на звере, острие его старинного оружия…