Агент на месте
Шрифт:
Халаби ответил, защищаясь. «Вы просили меня отослать моих людей».
«Если бы я попросил тебя выстрелить себе в лицо, ты бы это сделал?»
Халаби попытался выровнять дыхание. Со всей убежденностью, на которую был способен, он сказал: «Я не боюсь». Правда заключалась в том, что он был смертельно напуган, но делал все возможное, чтобы скрыть это. «Мне сказали, что ты лучший из всех, кто есть. С какой стати я должен бояться?»
«Потому что, бьюсь об заклад, вам
Халаби побледнел, но быстро пришел в себя. «Ну… мы на одной стороне, не так ли?»
«Я беру деньги за выполнение работы. Это не совсем сторона, не так ли?»
Мужчина постарше выдавил из себя улыбку. «Тогда, я полагаю, мне следует надеяться, что другая сторона не предложила вам больше, чтобы устранить меня». Когда американец не улыбнулся в ответ, он добавил: «Было важно, что я встретил вас. Я хотел, чтобы вы знали, насколько важен сегодняшний вечер для нашего движения».
Американец, казалось, обдумывал ситуацию, как будто он мог просто бросить значок в грязь, отвернуться и забыть обо всем этом деле. Вместо этого он просто сказал: «Доверие убьет тебя».
Несмотря на то, что он был напуган, Халаби понял, что теперь он находится под пристальным вниманием, и он знал, что должен заявить о себе, чтобы заслужить уважение этого человека. Он расправил плечи и вздернул подбородок. «Что ж, месье, если вы здесь, чтобы убить меня, продолжайте, а если нет, давайте закончим эту встречу, потому что у нас с вами сегодня много дел».
Мужчина в плаще с капюшоном фыркнул. Его не следовало торопить. Его глаза на мгновение обвели кладбище, а затем снова остановились на докторе. «Я поддерживаю то, что вы делаете. Я взялся за эту работу, потому что хотел помочь».
Халаби издал тихий вздох облегчения.
«И вот почему меня бесит, когда я узнаю, что ты любитель. Тебя прикончат задолго до того, как ты или Союз изгнанников Свободной Сирии действительно чего-нибудь добьетесь. Такие чуваки, как ты, недолго продержатся революционерами, если не предпримут крайних мер для защиты себя и своей операции».
Халаби никогда в жизни не называли «чуваком», но он нечасто общался с американцами, за исключением редких хирургических симпозиумов. Он сказал: «Я вполне осознаю опасность. Мне сказали, что нанять вас было правильным решением. Я надеюсь, вы докажете, что я прав. Своими действиями мы, возможно, сможем нанести серьезный удар по сирийскому режиму и ускорить окончание этой жестокой войны. Ничто из того, что вы могли бы сделать для нашего дела, не могло бы быть важнее, чем сегодняшняя ночь здесь, в Париже». Халаби поднял бровь. «Если только я не смогу убедить вас отправиться в Сирию самостоятельно, чтобы устранить президента Аззама».
Замечание явно было шуткой, но агент не засмеялся. «Я сказал, что поддерживаю то, что ты делаешь. Я не говорил, что склонен к самоубийству. Поверь мне, ты никогда не затащишь мою задницу в эту адскую дыру».
«Эта адская дыра… мой дом».
«Ну… это не мое».
Оба мужчины на мгновение прислушались к шуму дождя, а затем Халаби сказал: «Пожалуйста, месье, помогите нам добиться успеха сегодня вечером. Здесь.»
После очередного приступа молчания американец в пальто с капюшоном сказал: «Переключите все наблюдения на цель. Я беру все на себя. И прикрывай свою спину. Если никто еще не нацелился на вас, это, вероятно, изменится после сегодняшнего вечера». Он отвернулся и начал удаляться вокруг надгробий на запад.
Халаби окликнул его, заставив остановиться всего через несколько шагов. «Вы спросили меня, как так получилось, что я все еще жив».
Американец не обернулся. Он просто стоял там, отвернувшись.
«У моей жены своя философия на этот счет. Она думает, что все лучшие и храбрейшие из моих людей погибли в первые годы конфликта. Целое поколение героев. Теперь… те из нас, кто остался после семи лет борьбы… мы те, кто слишком боялся вмешиваться в самом начале.
«Моя жена говорит, что сегодняшние лидеры сопротивления сейчас не у власти, потому что мы самые сильные. Самый смелый. Самый способный. Сейчас мы у власти, живы просто потому, что мы — это все, что осталось».
Агент снова начал ходить, удаляясь между надгробиями, но он заговорил, перекрывая шум дождя. «Без обид, док, но я думаю, что ваша жена, возможно, что-то заподозрила».
Тарек Халаби понял, что никогда по-настоящему не изучал лицо этого человека, и теперь, спустя тридцать секунд после того, как посмотрел прямо на него, он сомневался, что узнал бы его, если бы они встретились снова.
Вскоре американец исчез из виду за дождя и мертвых.
ГЛАВА 2
В маленькой и спартанской квартире в 15 округе не было естественного освещения, когда светило солнце, но в такой дождливый день, как этот, лестница на третий этаж казалась совершенно подземной, если не считать единственной лампы на столе в углу.
Мужчина сидел в одиночестве при свете лампы, склонившись над столом, слушая, как дождь барабанит по ближайшему закрытому ставнями окну, пока он работал. Он оторвал взгляд от своего проекта, когда услышал шум воды, капающей с крыши. Это был звук шагов в частном дворике снаружи, а затем эхо захлопнувшейся двери.
Мужчина молча поднялся и подошел к окну, приоткрыл ставни на несколько дюймов и посмотрел вниз, его правая рука легла на рукоятку пистолета «Глок» за поясом.
Он мгновенно понял источник шума. Пожилая женщина из квартиры 2С стояла под дождем, подняла крышку мусорного бака и высыпала в него полную кастрюлю использованного кошачьего туалета. Она снова закрыла крышку и вернулась к двери на лестничную клетку, и та захлопнулась за ней через несколько секунд после того, как она направилась обратно внутрь.