Агент перемен
Шрифт:
— Мири, если она доставляет тебе удовольствие, оставь ее себе. Точильщик назвал тебя родичем, а этот корабль — имущество Клана, он принадлежит всем в равной мере. Если ты хочешь отблагодарить Точильщика за этот подарок, сыграй для него при следующей встрече.
— Я не краду у друзей, — решительно возразила она. — А Точильщик назвал меня сестрой только из-за… — Она опомнилась и закрыла лицо ладонями. — Ну, что за глупый принцип у этого двигателя!
— Только из-за чего? — спросил он, хотя и догадывался, что она ответит.
— Из-за тебя, — сказала Мири, и ему захотелось
Она не смогла договорить.
Вал Кон сделал глубокий вдох, а потом очень тихо выдохнул.
— Точильщик решил, что я заключил с тобой ножевой брак, — проговорил он спокойно. — Логичное заключение, с его точки зрения, хотя я и не поговорил с ним, как полагалось бы юному брату. Вина на мне. Я не подумал. И мне жаль, что я причинил тебе боль.
Он сжал левую руку в кулак, чтобы не позволить себе прикоснуться к ней, и продолжил:
— Относительно первого: Точильщик не назвал бы тебя сестрой, чтобы потом лишить этой чести. Он принял тебя в Клан. Поженились ли мы или нет, ты носишь клинок, данный тебе одним из его родичей, — и он считает, что ты его достойна.
Увидев, что Мири не открыла лица, он вздохнул и сделал еще одну попытку.
— Я могу попытаться объяснить тебе все, что знаю о традициях и обычаях Стаи и Клана Точильщика, хотя на это уйдет больше времени, чем необходимо для того, чтобы с относительным комфортом сидеть здесь на полу. Может быть, пока ты удовлетворишься тем, что Точильщик не принимает в свою семью недостойных и что быть названным его родичем — это одновременно и огромная обуза, и великая радость?
Вал Кон закусил губу и отстранился. Он даже не был уверен в том, что Мири вообще его слышала.
— С практической точки зрения в данный момент это значит вот что: гармоника тебя радует? Если это так, то ты должна ее взять и попытаться освоить на благо Клана. Это — твой долг.
— Ах, вот как! — Ее шепот прозвучал с интонацией вопля. Она резко подняла на него взгляд и тряхнула головой. — Ну, это просто показывает, что дела никогда не бывают настолько плохими, как кажется. Когда я начала побег, у меня не было ничего: ни отряда, ни денег, ни убежища. А теперь, когда мне показалось, что у меня осталось и того меньше, вдруг оказывается, что где-то по дороге я приобрела мужа, семью и… что? сотую долю?… космического булыжника, который работает на самом психованном на свете двигателе. Даже две семьи! — уточнила она и вскочила на ноги, крепко сжимая гармошку в руке. — Может, это меня пора в дурдом сажать, потому что я определенно не понимаю, что делаю.
Она секунду смотрела на Вал Кона, а потом безнадежно махнула рукой и, резко повернувшись, нетвердыми шагами вышла из кладовой.
Вал Кон медленно поднялся на ноги и наклонился за коробкой.
— Три семьи, — тихо сказал он.
Комм затарахтел, заставил Джефферсона с проклятием броситься к нему.
Он просмотрел пришедшие от Хостро инструкции и ткнул пальцем в кнопку, чтобы их скопировать. Рассыпавшись в еще более цветистых проклятиях, он очистил экран и переправил сообщение Тансеру.
Отругавшись, Джефферсон дал комму задание отправлять послание каждые десять минут, пока оно не будет получено кораблем Тансера, а потом остался сидеть, глядя на экран. Живот у него сводило коликами.
Он на секунду вспомнил о сыне и, качая головой, попытался уверить себя, что это послание найдет Тансера раньше, чем он найдет добычу.
Состав, который Точильщик использовал как мыло, действительно оказался песком! Мири щедро им воспользовалась, наслаждаясь слабой болью, а потом расплела косу и вымыла голову.
Помещение бассейна было полно музыкой, хотя она не знала, что переносная омнихора имеет такой диапазон. Насколько она могла судить, никакого порядка в подборе исполняемых номеров не было. Земные баллады перемежались лиадийскими хоралами, а потом сменялись непристойными песенками космолетчиков и такими вещами, подобных которым она вообще никогда не слышала. А все это перемежалось неприхотливыми отрывками, похожими на детские игровые песенки.
И это длилось, длилось и длилось. Вал Кон исполнял каждый осколок музыки, который когда-то слышал. В чем-то это было еще хуже, чем эффект двигателя.
Музыка оборвалась и снова зазвучала, острозубая и рычащая, напомнившая Мири язык, на котором ругался Вал Кон. Она поплыла к бортику бассейна, и в этот момент Вал Кон добавил к издаваемым им звукам новый элемент: тонкое, тихое завывание, которое переплеталось и скручивалось с отвратительной главной мелодией, иногда становясь громче, а иногда — нет. Ей показалось, что это похоже на лиадийскую песню, которую он сыграл раньше.
А потом мелодия снова изменилась — зазвучала громче, усилилась настолько, что у нее перехватило дыхание: от этого вопля у нее бешено заколотилось сердце и закрутились мысли.
Мири потянулась за своими сложенными горкой вещами и прижала их к груди. Медленно, сгибаясь так, словно ей навстречу дул буран Пустоши, Мири пошла искать убежище в библиотеке.
Корабль отдыхал приблизительно пятнадцать минут, когда Мири вернулась на мостик. Волосы у нее все еще были распущены и не высохли после ванны.
— Я вас приветствую, звездный капитан, — сказала она спине Вал Кона, надеясь, что ее высокий лиадийский значительно улучшился.
— Энтранзиа волекта, шатрез, — рассеянно пробормотал он, глядя то на пульт, то на навигационный комплекс.
Мири прошла к столу для карт. Стараясь не дотронуться до молчащей омнихоры и гитары, она поставила на столешницу сыр.
— Как я могу, — вопросила она, доставая нож, — выучить высокий лиадийский, если ты упорно отвечаешь мне на низком?
— А я так делаю? Наверное, у меня проблемы с акцентом.
Она подняла брови.
— Похоже, у тебя вот-вот испортится настроение, друг.
Он откинулся назад, скользя пальцами по пульту и глядя на комплекс.
— Обычно меня считают выдержанным, — тихо сказал он. — Но, конечно, меня еще ни разу не испытывали в таких суровых условиях.