Агент возмездия
Шрифт:
– И все-таки расскажите мне поподробнее об Алябьеве. Что он собой представляет?
– Павел очень хороший человек, только не повезло ему в жизни. Его первая жена умерла в родах, дочку врачи тоже не спасли. Через несколько лет Алябьев женился во второй раз, причем официально усыновил ребенка супруги. Прожили они около года, а потом было как в анекдоте. Павел вернулся домой из командировки, а у жены любовник. В общем, они разошлись. Теперь Алябьев платит алименты на чужого ребенка. А познакомились мы с ним в жэке. Он был у паспортистки, а я пришла
– Ясно, мастер на все руки.
– Этого у него не отнять.
– Может, у Алябьева есть друзья или родственники в милиции?
– Нет, он никогда мне ни о ком таком не рассказывал. Полина, знаете, у меня есть его фотография. Что, если показать ее Станиславу Викторовичу?
– Она у вас с собой?
– Да, сейчас, – Вера потянулась за сумкой, достала потертый кожаный бумажник, раскрыла его и показала мне две небольшие фотографии, вставленные в специальные рамочки: – Это – Миша, а это – Павел.
– Сын очень похож на вас.
– Полина, это вы так говорите, потому что Барсукова не знаете. Миша – его копия. Мои только глаза.
– Вы можете дать мне на время фотку Алябьева?
– Конечно. Мне она больше ни к чему. – Вера вынула фотографию и добавила: – Наверное, ни к чему.
Кажется, она надеялась, что ее отношения с Павлом еще могут наладиться.
– Я покажу ее Бабенко и верну вам. Возможно, в ресторан приходил кто-то другой. Это мы скоро выясним, – сказала я и заметила, как воодушевилась Вера. – Я вот что еще подумала… Стоит вам только устроиться на новую работу, заинтересованное лицо сразу наступает вам на пятки. Вы с кем-то делитесь этой информацией?
– Нет.
– Вера, не спешите, подумайте.
– Павлу я даже про увольнение из «Сытого слона» не успела сказать, а уж про новую работу тем более.
– Ну, может, подругам, родственникам говорили?
– Нет, родственники у меня только дальние, они нас сторонятся. Подруги? Близких нет, так, приятельницы, матери Мишиных одноклассников. Как говорится, беда сближает, – Прошкина немного подумала, потом твердо сказала: – Насчет последнего места работы я точно никому не говорила. Полина, но ведь сведения о трудоустройстве поступают в налоговую, так?
– Так, но даже если вас оформляют официально, то через два-три дня сведения еще никуда не успеют поступить. Остается только один вариант – за вами кто-то следит. Кстати, соседям удобно вести вас прямо от порога…
– Я ничего такого не замечала.
– Надо бы приглядеться. Вот вы завтра выйдете из дома и аккуратно понаблюдаете, что за люди вас окружают. Не лезет ли кто-то слишком часто на глаза?
– А если я кого-то запримечу?
– Было бы неплохо. Только не пытайтесь самостоятельно выяснить с этим человеком отношения, предоставьте это интересное дело мне.
– Ладно, – согласилась Прошкина, потом подняла на меня глаза, полные мольбы, и спросила: –
Кажется, Вера намекала на то, чтобы я взяла ее себе в помощницы по хозяйству. Я пока не была к этому готова.
– Пожалуй, надо с трудоустройством несколько повременить. Думаю, несколько дней хватит для того, чтобы со всем разобраться.
– Ладно, я сделаю вид, что ищу новую работу, а сама буду смотреть, нет ли за мной «хвоста». Кажется, в детективах это так называется.
Только я проводила Прошкину, как дед пристал ко мне с расспросами:
– Ну и что ты думаешь? Кто лишил работы несчастную женщину с больным ребенком?
– Не исключено, что какая-нибудь склочная соседка решила крепко потрепать ей нервы.
– А смысл?
– Просто такое хобби – бытовой вампиризм. Если так, то мы ее быстро вычислим и поставим на место.
– А мне кажется, все гораздо серьезнее. В «Сытый слон» приходила не какая-то психопатка, а уверенный в себе мужчина с милицейским удостоверением.
– Ну, может, это ее друг? Знаешь, даже серьезные мужики иногда пляшут под дудку сумасбродных баб. Кстати, Бабенко запомнил его фамилию?
– В том-то и дело, что нет. Полетт, а как ты съездила в архив?
– Удачно. Есть неплохие шансы сохранить историческое здание. Правда, нет гарантии, что интернат оставят в том же помещении. Ведь принято решение объединить несколько коррекционных интернатов.
– Помню, помню, умные головы решили одни интернаты закрыть, а другие укрупнить. Это, конечно, позволит сэкономить бюджетные средства. О несчастных детях и их родителях никто не подумал. Да, у нас все делается через пень-колоду… Вера так убивается из-за этого…
– Ариша, я смотрю, ты проникся к ней безграничной симпатией.
– А что? Приятная женщина, услужливая такая… Телефон зазвонил, я на минуточку из столовой вышел, так она посуду взялась мыть. Ума не приложу, кто ей вредит. И ведь по самому больному, сволочи, бьют! Лишают средств к существованию, зная, что материальной помощи ждать не от кого. На одну пенсию по уходу за ребенком-инвалидом вдвоем не проживешь.
– Согласна. С работой у нее как-то не клеится, плюс к этому соседи двинули на нее огромной липкой массой…
– Почему липкой?
– Потому что они бросают в ее адрес необоснованные обвинения, от которых не так-то легко отмыться. Но это еще не все. У Веры был бойфренд, так он дал ей отставку.
– Да, крупномасштабно! Наступление на всех фронтах. Пожалуй, тут требуется воображение, чтобы представить Вериного врага во всей красе. Обычно людям не прощают успеха, богатства, но ничего этого у Прошкиной нет… Кстати, а кто тот человек, в смысле, Верин ухажер?
– По жизни – неудачник, по профессии – телемеханик на железной дороге. Вот его фотография. Покажешь ее Бабенко?