Агнесс

AstartaNais

С каждым словом, его речь напитывалась яростью и горечью.

– А может, он рассказывал, что как бы ни смешивали кровь люди и ил`фари, ребенок всегда будет ил`фари? Я просто пришел забрать то, что мое по праву. И лишь тебе выбирать - вернешься ли ты рядом со мной или побежишь в цепях.

Агнесс было страшно. Может, впервые в жизни. Но она нашла в себе силы дать ответ.

– Да, дедушка признался мне в этом. Но в одном ты ошибся. Наш род несколько длиннее...и его тайны куда как запутаннее чем кажется со стороны. Ты думал, что королевская кровь ил`фари это самый страшный секрет рода Лафайетт?

Терять

было уже нечего, да и что она могла уже потерять помимо утраченного? Честь? Честь воина с ним пока он жив. Иллюзии? Они разбились вдребезги в тот далекий памятный день. Вера? Ее поглотили подвалы крепости годами спустя. И Агнесс сдалась... Сдалась перед тем ревущим пламенем и тьмой что всегда жили на дне ее души. И в основании крепости, построенной на еще более древних развалинах.

Она падала. Вглубь. Себя, мира, чего-то еще. Падала туда где ее ждало лишь забвение. Если бы она боролась - она бы победила то, что всегда дремало в крови всех Лафайетт, потомков более древней расы чем люди. Но Агнесс не желала бороться, не желала принять свое наследие - она устала ежедневно биться ради мифической человечности, но и не могла принять свою суть. Пламя и тьма вырвались на свободу, поглотив все и вся, и осаждающих, и осажденных. И лишь горько улыбнувшийся Нашталь, ныне повелитель Сумеречных стран остался стоять в коконе свой силы, наблюдая как все разрушается соприкасаясь с древней силой сестры... Да и сестры ли уже? Вряд ли разум Агнесс уцелел.

А Агнесс медленно погружалась в темноту, свернувшись калачиком, как в детстве, а вокруг нее вращались зеркала, в каждом из которых что-то отражалось, но везде была она....

3. Агнесс

Посреди пустоты спала девушка. Точнее пустота была не совсем пустотой - девушку окружали зеркала. В них всех что-то отображалось но везде была она. С разной прической, в разной одежде, где-то с людьми а где-то без, но везде была именно она. Но зеркала гасли медленно и неотвратимо, Хотя как долго - никто бы не сказал, ведь тут не было времени. Просто вот их было два десятка. Потом дюжина. Потом семь. Пять. Четыре. Три. Когда оставалось лишь три зеркала, девушка проснулась.

Кто я? Где я? Вопросы ненавязчиво кружили вокруг, но ответ все не находился. Встав, она подошла к одному из зеркал. Странно одетая девушка в каком-то узком помещении. Она, словно в замедленной съемке, тянется к... "Ручка двери",-шевельнулись губы. А вокруг нее вихрится тьма, даже скорее... Тень! И ей хочется помочь, отчаянно, как будто от этого зависит ее... Жизнь?

Она завороженно подошла к этому зеркалу. Легчайшее прикосновение - и зеркало пропадает, но ее глаза заполняются разумом. Губы шевельнулись, словно выталкивая короткую фразу:"Я - Агнесс".

Второе зеркало. Средневековые декорации, здоровенная башня, почему-то похожая на кусок подтаявшего сахара. И пламя, переплетающееся со жгутами тьмы, заполонившее все видимое пространство. На вершине башни..что-то...уже лишенное части плоти, неузнаваемо искалеченное вырывающимися стихиями. Пепел, взвихряющийся и опадающий. И неразличимая фигура в мерцающей сфере у подножия башни.

Это - я?

Но взгляд все время цепляется за обугленное, застывшее тело. Нет. Это - я.

Еще одно зеркало раскалывается и исчезает с легким звоном, а из глаз Агнесс текут слезы.

Последнее. Последнее зеркало.

Мониторы систем жизнеобеспечения отражали идеальное состояние здоровья покоящегося в регенерационной камере тела. Стерильную белизну комнаты не нарушало ничто кроме двух фигур возле саркофага.

9875670\24 было несколько неуютно находиться рядом с телом дочери. В конце концов, он сам согласился на принудительную терапию, дабы его дочь смогла стать достойным членом общества и трудиться ради всеобщего блага. Да и его спутница хороша - так долго скрывать, что девочка отклоняется от нормы. Ну да ладно, 9765788\65 уже прошла восстановительную психокоррекцию,

так что тут он мог быть спокоен. Да и он виноват что упустил время - ему же прислали сообщение от роботизированного преподавателя, что ребенок на уроках нецелесообразно использует принадлежности для светового письма. Он должен был тогда взглянуть сам, но нет, поручил это спутнице. Сколько он игнорировал все это? Пять циклов? Восемь? А теперь получите и распишитесь. Из-за отклонения дочь даже статус и идентификационное имя получить не может - ведь генетический сбой может передаваться потомству. Когда ее вели в первую клинику, о ужас! она сопротивлялась и кричала что хочет быть человеком, что хочет рисовать, что ее тошнит от этих металлопластиковых будней. Конечно, врачи заверили, что это редчайшее отклонение в наши дни, но оно лечится всего лишь легкой психокоррекцией. Один цикл дочь была нормальной. Потом он застал ее за полнейшим непотребством - она смотрела на стену комнаты, и из стены пробивались побеги... чего-то... зеленого... Его опять передернуло от отвращения. Пришлось вызывать службу стерилизации, а ее опять вести к врачам. В этот раз были какие-то инъекции и дочь опять стала нормальной. Но позавчера! Как и положено, в 9-том вечернем делении суток в кондоминиуме погас свет. Но что-то продолжало сиять в ее комнате. Он зашел и остолбенел. Мало того что она сняла с себя костюм для сна! Она светилась! Вокруг нее незримым маревом переливалось радужное сияние, подозрительно похожее на крылья давно вымерших летающих созданий, которых неразумные предки называли птицами. Она сидела на подоконнике свесив ноги над бездной из более чем ста этажей.

– Папа, ты опять хочешь меня убить? Но ведь Агни ничего не сделала. Этот мир так несчастен. Я хочу изменить его, почему ты против? Блики от крыльев скользили по стенам комнаты, бросая отблески на ее лицо. И глаза, сияющие глаза несправедливо обиженного ребенка на лице взрослой, фактически готовой к продлению особи.

Нет. Психокоррекцией тут не отделаешься. Тут он вспомнил про одного знакомого ученого и его разработки в области исправления сознания. "Пусть его эксперименты тебя убьют но я хотя бы не потеряю статус.",- эта мысль билась в висках пока он говорил с доктором.

И вот, она лежит здесь и начата завершающая фаза процесса.

– Понимаете, предыдущее лечение не дало эффекта, а лишь усугубило последствия. С каждой неудачной попыткой разум общественной единицы дробился, порождая новые вариации сознания. На предыдущих фазах лечения мне удалось избавится почти от всех дублей. А сейчас начнется последняя фаза, фаза упрощения и стандартизации.

– И все-таки, доктор, что если процедура не будет успешной?

– Максимум смерть мозга..Но даже в этом случае мы сможем использовать тело для воспроизводства. Не волнуйтесь, Ваша дочь сможет в любом случае служить обществу. Итак,начинаем.

Тело в саркофаге дернулось, выгибаясь дугой, когда через инъекторы в вены была впрыснута химическая смесь, призванная навсегда вытравить из Агни все лишнее.

Агнесс поняла что сейчас может произойти что-то непоправимое. Что-то ужасное. И она шагнула в зеркало. Не замечая как рушится за ее спиной этот уютный мирок в уголке ее сознания.

Вдруг что-то пошло не так. По потолку и стенам зазмеились трещины, заискрило оборудование. Стекла саркофага не выдержали электрического и механического напряжения и лопнули.Вместе с жидкостью вылились все те провода и приборы что там плавали, осталось лишь то что крепилось непосредственно к телу. Судорожный вздох, неконтролируемое подергивание мышц от остаточного электричества. Агни села. Но Агни ли? За сомкнутыми веками возрождались все зеркала что были разбиты. Все жизни. Все личности. И объединялись в одно целое. Вдох. Выдох. Два бездонных колодца распахнутые настежь. Окна все еще осознающей себя души. Агнесс поняла и вспомнила все. Сложно было заставить тело слушаться, но глубинные процессы, запущенные сознанием, уже меняли плоть, кровь и кости, выводя токсины, очищая. Проходя мимо ошарашенных происходящим биологического отца и доктора, она скосила на них глаза.