Ахиллесова пята разведки
Шрифт:
«Советские радисты строго выполняли приказ: быть всегда в готовности на случай внезапного налета авиации противника, не подвергать себя риску, беречь материальную часть.
Сохранение матчасти имело особое значение. В условиях оторванности от дома, когда каждый предохранитель был на вес золота, запасные детали хранились с особой бережностью, тщательно упакованными, переложенными слоями ваты».
«Фриц» вызывает «Висбаден»
Жизнь великого разведчика современности Рихарда Зорге, кажется, изучена до малейшей подробности. О нем написано более полсотни книг.
Среди зарубежных авторов, рассказывающих о легендарном «Рамзае», был Аллен Даллес — директор ЦРУ США, Чарльз Уиллогби — начальник разведки командующего американскими войсками на Тихом океане и Дальнем Востоке генерала Макартура.
Большая литература, посвященная подвигу разведчика, была создана и в Советском Союзе. Свое творчество Рихарду Зорге посвятили Мария и Михаил Колесниковы, Юрий Корольков и другие авторы.
Поразительно, что каждый исследователь находил в образе этого человека, его делах что-то новое, неизведанное. Вот уж воистину могучая личность!
Я не ставлю целью даже очень кратко повторить написанное. Да это сделать и невозможно. Хотелось бы выделить лишь одну мысль — беспрецедентный в современной истории успех группы «Рамзая», десятилетняя бесперебойная титаническая работа с поразительными по эффективности результатами — плод труда созвездия талантливейших разведчиков.
Да, Зорге руководил, направляя этих людей. Но какие у него были соратники! Вспомним Ходзуми Одзаки — блестящего японского ученого и журналиста, доктора права.
В конце 1935 года советское руководство получило от группы «Рамзая» сообщение, которому в центре просто отказались верить. Ибо сказанное в радиограмме переворачивало политические взгляды Москвы с ног на голову. Уже в тюремной камере Зорге напишет: «Берзин [1] сказал мне, чтобы я торопился. У меня было мало времени. Он, как и все в Москве, считал, что агрессия Японии на Дальнем Востоке неизбежна». Кремль срочно усиливал свою Дальневосточную группировку, а Зорге передавал, что в планах японского правительства на новый год не предусмотрено военного столкновения с Советским Союзом. Более того, в документе говорилось о заключении советско-японского договора, который позволил бы японцам спокойно, ничего не опасаясь, ударить по Китаю.
1
Берзин (настоящая фамилия и имя Кюзис Петерис) Ян Карлович (1889–1938) — советский военный деятель, армейский комиссар 2-го ранга. В 1924–1935 гг. и 1937 г. — начальник Разведуправления Штаба РККА. Необоснованно репрессирован, реабилитирован посмертно.
Центр потребовал документального подтверждения. Зорге удалось обосновать свое разведдонесение. Из Москвы пришла радиограмма: «Ваша информация достоверна и принята к сведению. Даль».
Но что означали бесцветные, сухие слова «принята к сведению»? Они означали ни много ни мало поворот всей политики огромной евроазиатской страны. Это был первый крупнейший успех «Рамзая».
Вот как его оценил Ганс Отто Майснер, в ту пору третий секретарь немецкого посольства в Токио. В своих воспоминаниях он напишет: «Информация, добытая группой, оказала сильное влияние на советскую программу строительства. До сих пор военная подготовка проходила под знаком стратегической обороны от нападения Японии, включая маневры войск в условиях Сибири. Большая часть производимого вооружения шла в Дальневосточную армию, которая по планам к концу 1936 года должна была иметь численность в три миллиона человек.
Удача Зорге задержала выполнение этой программы, и впервые Красная Армия получила возможность проводить в полной мере в жизнь свои планы обороны на Западе».
Но кто же непосредственно добыл эту ценнейшую информацию? Ходуми Одзаки. Главный секретарь японского премьер-министра не только рассказал советскому агенту о сути правительственной программы, но и передал ему совершенно секретный документ. Одзаки переснял программу на фотопленку. Блестящая работа помощника Зорге!
Таким же талантливым в своем деле был и радист группы Макс Клаузен. Известно, что у него случались просчеты в оперативной работе, но в вопросах связи он был непревзойденным мастером. Некоторые авторы, писавшие о разведгруппе Зорге, называют Клаузена «радиочародеем».
По существу, его можно считать родоначальником агентурной радиосвязи советской разведки. Трудно в истории ГРУ отыскать такого радиста, который в период с 1929 по 1941 год отработал бы в качестве нелегала десять лет, все это, время искусно уходя от лап контрразведки. И пусть даже сегодня доподлинно неизвестно, как японцы вышли на группу Зорге, но с большой долей уверенности можно сказать: радиосвязь не явилась первопричиной провала.
В архивах ГРУ сохранилась докладная записка начальнику Разведуправления, датированная декабрем 1945 года. В ней говорится: «…История резидентуры Рамзай показывает, что «Фриц» (Клаузен) не является первопричиной провала. Компрометирующие материалы, захваченные на его квартире после ареста (арестован последним в резидентуре и не как радист), изобличали прежде всего его самого».
Сам Макс Клаузен, освобожденный из японских застенков после вступления в Токио союзного командования, в своем отчете в Москве напишет: «Как заявил мне переводчик Хасеби, следователь по моему делу Ийо сказал ему, что полиция была дезинформирована по поводу моих занятий, полагая, что я занимался сбором разведывательных сведений, и мой арест из-за работы на радиостанции был маловероятен, ибо передатчик у меня дома был обнаружен полицией лишь по сообщению Мияги (Джо)».
Однако вернемся к началу сотрудничества великого Зорге и «радиочародея» Клаузена. Макс Готфрид Фридрих Клаузен, сын лавочника и механика по ремонту велосипедов, с острова Нордштранде, к тому времени прошел немалый жизненный путь.
Учился кузнечному мастерству, занимался в ремесленной школе. В 1917-м был призван в армию, в германский корпус связи. Тут-то в одной из радиочастей на Западном фронте он познакомился с делом, ставшим главным в его судьбе.
После демобилизации из армии Макс снова у пылающего горна. В 1921 году он уезжает в Гамбург и становится механиком на торговом судне. Были плавания в порты Балтики, была и тюрьма за участие в забастовке германских моряков.
В 1927 Советский Союз покупает у Германии трехмачтовую шхуну, чтобы пополнить свой промысловый флот, охотившийся на тюленей. В команде шхуны в Мурманск прибывает и матрос Клаузен. Вскоре он возвращается в Гамбург, а уже в следующем году Макс в Москве.
С тех пор для него начинается новая жизнь. Он проходит подготовку на курсах радистов и в 1929 году уезжает в Шанхай, как эксперт по радиосвязи.
Для всех остальных он немецкий коммивояжер Макс. Находит себе квартиру в одном из дальних, тихих районов Шанхая и здесь встречается со своей… любовью.
Анна Валлениус снимала комнаты в этом же доме. Комнаты приглянулись Максу. Они располагались на чердаке: лучшего места для размещения радиостанции не придумаешь. И Клаузен предложил «фрау Анни» поменяться жильем, тем более что у него комната лучше. Да и плата в сорок долларов говорила сама за себя.