Ахтимаг

Бабкин Михаил Александрович

– А теперь, господа весельчаки, будем звонить и стучать в дверь до тех пор, пока её нам не откроют, – сообщил Ройд хохочущим ученикам. – Упорством возьмём! Надоедливостью… – но ни стучать, ни звонить им не пришлось: парадная замковая дверь – двустворчатая, высокая, украшенная резьбой и всякими серебряными завитушками – сама собой распахнулась настежь, словно по ней изнутри тараном ударили.

Через дверной проём хлынул замковый люд, кто в чём: были здесь и лакеи в жёлтых ливреях, и повара в белых одеждах с обязательными поварскими колпаками на головах, и горничные в строгих коричневых платьях с кружевными передничками,

и охранники в пятнистой форме… да кого только в той толпе не было! Даже палач в красной робе и чёрной маске, но тот держался отдельно от остальных – было, видимо, чего опасаться. С криками: «Свобода! Воля! Ура!» беглый народ кинулся врассыпную, кто куда; последним из замка вышел пузатый коротышка в пёстром шутовском наряде, с золотым пенсне на носу и с увешанной бубенчиками трёхрогой шапкой на голове. Сложив руки за спиной, коротышка с важным видом зашагал к лестнице.

– Постойте, уважаемый гражданин шут! – окликнул его Ройд. – Можете пояснить, что произошло-то?

– Амнистия произошла, – шут остановился, высокомерно посмотрел на сыщика, на притихших рядом с ним парня и девушку, сказал веско:

– Исчезли чары, державшие нас всех в рабстве у магатора, будь он проклят во веки веков! Теперь мы все даём дёру. Кстати, я не шут, а преуспевающий адвокат и мне пора срочно вернуться к своей практике. А вы, как я погляжу, к архимагу, на приём?

– Ну да, – хором подтвердили Клар и Лила; Ройд промолчал.

– Тогда удачи. – Адвокат-шут вдруг потешно сморщил лицо, замахал руками, высунул язык и, страшно скосив к переносице глаза, завопил тонким голоском: «Свежее мясо! Свежее мясо!» – с тем и удрал вприпрыжку вниз по лестнице, на бегу во всю звеня бубенчиками.

– Чего это с ним? – тихо спросила Лила. – С ума сошёл?

– Нет, – Ройд достал сигарету, прикурил. – Видно, старая привычка своё взяла. Интересно, сколько же лет он у мага Парфена в шутах ходил? – кинул спичку на камни, зло придавил её туфлей.

– Пошли, – выдохнув дым, сказал сыщик. – Пора с магатором побеседовать… «Свежее мясо», говорите? Ну-ну, – и направился к распахнутой двери.

Глава 8

«Пятое правило сыщика: не верь очевидному!»

Внутри замок выглядел вовсе не так, как можно было предположить по его внешнему виду, унылому и неухоженному. Ройд даже подумал, что магатор Парфен вначале создал внутреннюю обстановку замка, старательно учитывая каждую мелочь, а уж после, особо не утруждаясь, нарастил вокруг той обстановки корпус здания, абы какой – с него, убогого, станется!

Зал первого этажа – с высоким мозаичным потолком, на котором был изображён лик архимага Парфена с яркими светильниками вместо глаз – поражал своей безвкусной роскошью; вычурная, позолоченная мебель вдоль стен, с зеркальными дверцами шкафов и алыми бархатными сиденьями кресел, напоминала Ройду музейный зал, в котором явно не хватало строгих настенных табличек: «Руками не трогать!», «На кресла не садиться!», «Говорить тихо!» Вместо табличек между шкафами висели здоровенные картины, где, разумеется, был изображён всё тот же великий маг-реставратор: вот он, магатор, протянув вперёд длань, благословляет склонившихся перед ним колдунов в мантиях и академических шапочках; а вот магатор за столом, с юной феей на коленях, вкушает печёных рябчиков и запивает мясо вином

из хрустального кубка… магатор в белой тоге с одухотворённым видом гуляет по зелёной роще в окружении учеников, а над ним порхает анемичная до полупрозрачности Муза, тренькая на арфе… магатор, надменно закалывающий шпагой нечто вздыбленное, зубастое, ревмя ревущее… и так далее, и тому подобное. Величавое до оскомины, цветастое до ряби в глазах.

– Странно, – сказал позади Ройда принц.

– Что именно? – обернулся сыщик.

– Странно, что здесь нет картины «Магатор в туалете», – охотно пояснил Клар. – Такой биографически важный момент упустили!

– Эт-точно, – согласился Ройд. – В сообществе верных последователей, сидящих на эмалированных горшках… Ладно, пошли искать главного персонажа эпохальных полотен. – Троица зашагала к мраморной лестнице в конце зала, устланной чёрным ковром, с непременно золотыми перилами и золотыми же планками, удерживающими ковёр на ступенях.

Миновав ненужные этажи – тоже помпезные, вызывающие раздражение обилием позолоты и всё тех же картин на заданную тему, – Ройд и его спутники поднялись на пятый. Здесь, к счастью, золота не оказалось вовсе: небольшой зал со множеством дверей в стенах был облицован противоколдовскими серебряными плитками, да и сами двери, похоже, отливались из того же металла. На дверях темнели выгравированные надписи: «Прежде чем войти убедись, что ты обеззаражен!», «Предъявляй демону пропуск в развёрнутом виде!», «Стой! Замёрзнешь без спецсредств!» и другие, пугающие своей непонятностью объявления.

– Тэк-с, – призадумался Ройд. – А теперь куда? Ни пропуска, ни спецсредств у нас нет, откуда ж им взяться…

– Наверное, сюда, – Лила показала на одну из дверей, – тут написано «Без доклада не входить!» У всех главных начальников, как правило, на двери личного кабинета есть такая надпись.

– Верно! – обрадовался сыщик, – умница! – и осторожно, сантиметр за сантиметром, приоткрыл дверь – мало ли какая неприятность могла оказаться за ней? Какой-нибудь не обеззараженный демон, в морозильных спецсредствах и с развёрнутым пропуском в зубах…

Демона за дверью не было. А был кабинет магатора с полированными янтарными стенами и настежь распахнутым внутрь окном; возле окна располагался канцелярский стол, инкрустированный всё тем же янтарём и заваленный ворохом деловых бумаг – возникший сквозняк принялся листать те бумаги, скидывая их на пол. За столом возвышался дубовый стул-трон, а на троне, прижимая к груди железный рупор обеими руками, сидел маг-реставратор и безучастно смотрел поверх голов нелюбезных ему посетителей.

– Мы без доклада, ничего? – Ройд вошёл первым, за ним Лила и Клар: принц аккуратно прикрыл за собой дверь, убрав тем холодный сквозняк.

Магатор не ответил, продолжая рассматривать остекленевшим взором нечто, видимое только ему одному; в распушенных, вставших дыбом волосах архимага весело скакали голубые искорки – редкие и крупные на голове, и мелкие, но частые, в бороде.

– Эк его, – изумился Ройд. – Верно, открытым ртом молнию хватанул… они, молнии, железо любят, вот и притянуло рупором.

– Ыва, – вдруг сказал архимаг утробным голосом: из его рта, словно пузыри из дыхательной трубки спортсмена-подводника, вылетела цепочка шаровых молний; огненные шары, опасно потрескивая, зависли над столом.