Академия 2
Шрифт:
Пальцы постепенно вспоминали забытые движения и начали скользить по струнам более уверенно. От лада к ладу, от аккорда к аккорду. По лагерю разлилась красивая печальная мелодия, и все споры разом прекратились.
Девушки подобрались ближе. Кто-то сел рядом на бревнах, а кто-то передо мной прямо на землю.
И вот вступление окончено, теперь самая сложная часть. Надо всю эту фигню спеть.
Поехали.
— Кхм! — чуть прокашлялся я и начал серьезным голосом, добавив в него изрядную долю хрипотцы: — Серыми тучами небо затянуто,
Может показаться, что выбрал эту песню случайно, но нет. Я точно знал, как армейские песни пробирают на эмоции.
— Мы наступаем по всем направлениям, танки, пехота, огонь артиллерии. Нас убивают, но мы выживаем и снова в атаку себя мы бросаем.
Периферийным зрением наблюдаю, как у девчонок загорелись глаза. Конечно, “ха-ха”, но видно, что сейчас каждая из них готова броситься в эту самую атаку. Да-да, так это и работает.
Плавный перебор переходит на более звучный бой.
— Да-а-вай за жизнь! Давай, брат, до конца! Да-вай за тех, кто с нами был тогда! — вот и сжимание кулаков пошло, вместе с выпяченной грудью. — Давай за жизнь! Будь проклята война! — заноза покачивает головой в такт. Удивительно. — Давай за тех, кто дома ждет тебя!
Забавно наблюдать, но мне кажется, что если конкретно в этот момент на наш лагерь обрушится полчище хонкаев, эти желторотые валькирии будут стоять вместе и до последнего. И было бы здорово, если этот результат закрепится надолго.
А песня все ускорялась.
— Давай за них, давай за нас, вражине вставим прямо в глаз, — это я, конечно, круто загнул, но уж простите, — за свет далеких городов и за друзей, и за любовь. Давай за вас, давай за нас и за десант, и за спецназ. За боевые ордена, давай поднимем, старина.
Кучка валькирий и фурий, что постепенно сужали круг. Некоторые, по-моему, даже моргать перестали и дышали через раз. Прям прониклись девчонки моим пением, хоть и не очень идеальным. Да чего уж там, совсем не идеальным. Но-о сейчас спустим вас с небес на землю.
— …Ты потерпи, сестра, не умирай пока, будешь ты жить еще долго и счастливо, будем на свадьбе твоей мы отплясывать, будешь ты в небо детишек подбрасывать. ДА-А-ВАЙ ЗА-А… — короткая пауза, киваю головой, и весь лагерь продолжает припев хором, пуская слюни да слезы из всех мест, каких только можно, — …ЖИ-ИЗНЬ! ДАВАЙ, БРАТ, ДО КОНЦА! ДАВАЙ ЗА ТЕХ…
Три куплета пролетели незаметно, и когда песня кончилась, несколько секунд стояла тишина. То ли девчата ждали, что сейчас будет продолжение, то ли просто были шокированы. Хрен знает… Не хочу себя хвалить. А затем прозвучали первые аплодисменты, которые с каждым мгновением становились громче и уверенней.
— Шикарно, Джек!
— Очень круто! И так трогательно! Очень трогательно! Может меня кто-нибудь потрогать? Я очень хочу быть потроганной!
— Сама себя трогай!
— Я и так все время… сама себя…
— Эх,
— В жопу флейту!
— У Джека есть, но кожаная. Подойдет?
“Араши получит по башке”.
— Давай на бис!
Пьяненькая кучка начала скандировать “Давай на бис!”, “Давай за нас!” и несколько иных вариантов, которые были в целом друг на друга похожи.
Я все-таки сыграл еще пару раз “Давай за…”, потом припомнил несколько других военных песен, а закончил вообще каким-то дворовым стебом. К тому моменту девок окончательно развезло, и вскоре все рассосались по углам.
***
Спустя какое-то время за общим столом
— Итак, у меня вопрос, — голова вроде соображала, а вот язык конкретно заплетался. — Кто… кто, мать его, знает, что такое Мондштадт?
В ответ посыпалось множество вариантов — от банального “не знаю” и до предположения, что это такая штучка, которая нужна для поддержания поверхности вентилируемого фасада.
— Ду-ура… — вклинился после последнего очередной пьяный девичий голос. — Для поддержания — это кронштейн, — “Откуда ты это знаешь?!” — А Мон… Мохштат — это что-то… Не знаю. Торт с фисташками, хе-хе…
Сами вы, блин, торт с фисташками!
— Джек, гляди, чего я нашла, — ко мне за стол подсела изрядно окосевшая Араши. В руках у бесенка была ягода.
— И?
— Что “и”? Ты не видишь? Это черная…
— Черная смородина, я знаю.
— Ну так… что? Будешь? — кролик заговорщицки придвинулся, поигрывая бровями.
— Я что, по-твоему, смородину ни разу не ел?
— Дже-ек, не тупи! Я же сказала, это — ЧЕРНАЯ смородина. Очевидно, что не ел, раз говоришь с таким спокойным лицом. Черным что попало не называют. Вот ты просто Джек, а назови тебя “черным Джеком”… Чувствуешь, какая разница?
— Чувствую. Выкинь ее.
— Не-е, смотри чего покажу, — Араши поставила стаканчик, налила туда разбавленной микстурки, затем насадила ягодину на сосновую иголку и слегка поболтала внутри. — Теперь пей!
— Ага, не. Нихрена. Ты первая.
— Трус! Ну и ладно! Мне больше достанется, — и вот под моим пофигистичным взглядом кролик залпом выпивает всю жидкость и с громким стуком ставит стакан на место. — Видал? А ты… боя… боя… Ик! Боялся.
*Буф!*
Лицо Араши встречает столешницу.
— Ну… я не боялся. Скорее у меня были некоторые опасения.
Проверив пульс своего ушастого товарища, который был вполне стабильным, махнул рукой на всех, включая Мохштат, и решил, что пора на боковую.
Слегка покачиваясь, двинулся в сторону нашего дебильного общежития, однако, не дойдя пару шагов, вспомнил, что теперь у нас есть все индивидуальное, включая офигенские спальные мешки.
“Чудно! Голова, ты молодец! Мозг, ты тоже молодец!”
Выудив все необходимое, нашел уже поставленную небольшую палатку и, убедившись, что в ней никого нет, залез внутрь. Сегодняшняя ночь будет в суперкомфортных условиях.