Академия четырех стихий. Волшебство на кончиках пальцев
Шрифт:
— Я не… — открыл рот, чтобы сказать, что о наших с ней отношениях известно как минимум Уиллу и как максимум всей академии, но отец, лукаво прищурившись, меня оборвал:
— Познакомишь?
— Конечно, пап, но… Тут такое дело… — Я замялся, подбирая слова, взъерошил волосы на затылке. — Не говори ей, что мы родственники.
Отец многозначительно вскинул брови, намекая, что ждёт пояснений. Я тяжело выдохнул и продолжил:
— Миранда не сильно расположена к особам королевских кровей и если узнает, что я к ним принадлежу, то начнёт прятаться от меня по
— Да, Викториан, ты умеешь мастерски забывать про свое воспитание и вспоминаешь о нём крайне редко, — хмыкнул отец и вкрадчиво уточнил: — И как так получилось, что девушка не в курсе твоей родословной?
— Ну, она иностранка… — снова замялся я. — Язык плохо знает. И её никто не брался просвещать по этому вопросу. Наверное, не могли и предположить, что она ни о чём не знает. — Я бросил косой взгляд на отца и по выражению его лица понял, что этого недостаточно. — Ладно, когда мы с ней познакомились, я удивился, что она не в курсе, что мы с Уиллом братья, но промолчал. А потом мы стали общаться. И когда я смекнул, из-за чего она избегала Уилла, то решил лишний раз не поднимать эту тему.
— Викториан… — Отец укоризненно покачал головой, но в его голосе ощущалось веселье. — Нехорошо обманывать девушку.
— Знаю, — согласился я. — И обещаю, что признаюсь ей во всём позже. Когда найду подходящий момент… Только ты ей пока ничего не говори.
— Хорошо, — хмыкнул отец. — Так и быть, я тебе подыграю. Но учти: мама интересуется, — произнёс он с намёком.
— Мама интересуется? — переспросил, живо представив, чем для меня могло обернуться это неприятное обстоятельство.
— Да. Попросила меня посмотреть на «очередную авантюристку, которая вцепилась в нашего мальчика», — охотно сообщил отец, и я услышал в его интонациях голос мамы.
— Даже так?..
— А как ты хотел? Ничего Кристабелле не рассказываешь, хотя знаешь, насколько она любопытна. Отмалчиваешься. В отличие от лэрис Алоизии дей Соррен. У них с твоей мамой на днях состоялась весьма занимательная беседа по поводу пикантных обстоятельств, которые заставили тебя сойтись с некой юной особой не из нашего круга.
— Но ведь мама терпеть не может лэрис дей Соррен!
— Именно. Поэтому и попросила меня во всём разобраться.
Я нахмурился, потёр пальцами переносицу.
— Ясно. Скажи маме, чтобы она не верила сплетням. Уверен, Миранда понравится и ей, и тебе.
Отец улыбнулся.
— Очень на это рассчитываю. Ладно, иди готовиться к патентации. Мне ещё надо переговорить с твоим ректором по поводу одного вопроса. Встретимся в зале для демонстраций. Отец постучал меня по плечу, и мы попрощались.
Зал для демонстраций сегодня был полон. Ещё бы! Такое событие! В первых рядах сидели виднейшие люди Норленда, а на трибунах и яблоку негде было упасть.
Я стояла возле колонны рядом с профессором ван Веррени, оправляла складки на юбке, теребила косу и слушала его напутственную речь. Гриддек возвышался за спиной коллеги и, якобы незаметно, закатывал глаза на особо пафосных речевых оборотах. И если бы не это, я бы точно вдарилась в панику. Потому что слова профессора, которые по идее должны были меня замотивировать и взбодрить, имели прямо противоположный эффект.
Я до одури опасалась оконфузиться перед лэром Максимилианом и его сыном Адрианом — высоким статным брюнетом в дорогом чёрном костюме, от которого веяло властью и скрытой силой. Взгляд насыщенно-голубых глаз был мягче, чем старческих бледных. Да и черты лица не такими колючими, острыми. Но всё же в присутствии этого человека я волновалась не меньше, чем в обществе его отца. И радовалась тому, что воспользовалась советом Гриддека, который он дал нам вчера с Виктором.
— В чём вы планируете отправиться на презентацию? — любезно поинтересовался профессор, выловив нас в тренировочном зале.
Я пожала плечами.
— Наверное, в своих рваных джинсах и свитере. А ты? — обратилась к Виктору.
— Как обычно.
— Я так и думал, — тяжело выдохнул Гриддек. — Присядьте.
Мы с Виктором переглянулись и заняли ближайшие свободные стулья. Профессор молча прошёлся по кругу, потом остановился и пристально посмотрел на нас:
— Видите ли в чём дело. То заклятье, которое вы готовитесь презентовать, обладает невероятной разрушительной мощью. Викториан, поправь меня, если я ошибаюсь, но даже лучшие оперативники Серпентейлиума вряд ли сумеют подыскать что-то равнозначное ему в противовес.
Виктор едва заметно кивнул, и я метнула в него изумленный взгляд. Откуда он столько знал о секретной военной организации? Впрочем, его отец работал в самой Кафре — вместилище Тайн. Кто знает, что он обсуждал с сыном?..
— Так вот, — продолжал нагнетать Гриддек, — если ваша презентация пройдёт успешно, то вы автоматически окажетесь владельцами одного из самых опасных секретов в стране, а может, и в мире. Как думаете, обрадуются ли члены комиссии, осознав, что заклятье, которое может проломить любую преграду, любой магический щит, оказалось в руках не просто слюнявых юнцов… — Виктор изогнул бровь, мол, это кто здесь слюнявый юнец. Профессор закатил глаза, но поправился: —… хорошо, не просто молодых людей, а бунтарей.
Я озадаченно посмотрела на Гриддека. Изначальные, он был прав!
— Никто понятия не имеет, что вы, Миранда, представляете из себя, как человек, — напряжённо вещал профессор. — Может, вы одарённая, но неуравновешенная волшебница с тягой к насилию? Или легко поддаётесь чужому влиянию? Или не выносите текущую власть? Кто знает?.. Всякое может быть… А если учитывать ваш взрывной нрав, Викториан, и напряжённые отношения с лэром Максимилианом, то ситуация складывается довольно опасная.
Я мельком глянула на Виктора. Его поза оставалась расслабленной, но взгляд сделался цепким, холодным. Видно, прекрасно понимал, что имел в виду Гриддек. Даже больше — думал об этом не раз.